Дмитрий, – подмигиваю ему. – Поблизости, и то из-за стечения обстоятельств. Прекращай, не порть прогулку.

– Ладно, – вздыхает он и поправляет на плече сумку. – Но сердце ты мне разбила, так и знай.

– Бессердечным живется легче, – говорю ему и ежусь от сильного порыва ветра. Эй, лето, ты скоро там? Я мерзну!

– Вот все вы, девочки, одинаковые, – вздыхает он, закатывает глаза и хватает меня за руку, останавливая. – То вам не так, это не так. – Он снимает с себя толстовку, и я не понимаю, что происходит. – Подкатываешь – плохо, не проявляешься никак – тоже плохо.

Он продолжает смешно ворчать, как старый дед, и такими отточенными движениями натягивает на меня свою толстовку, что я едва успеваю опомниться, как стою уже в его одежде, а он возвращает сумку на плечо. Э-эй, я не просила! Я поежилась не ради этого…

– Не стоило… – я теряюсь даже от такой легкой наглости и доли заботы. Что я там вообще ему говорила?

– Ну джентльменом-то дай мне побыть хоть немного, что ж ты, жестокая женщина, меня со всех счетов списала? – улыбается.

– А ты не замерзнешь?

– А я горячий, – подмигивает он мне пошленько, я закатываю глаза в сотый раз за вечер, но ничего не отвечаю, потому что…

Он горяченький! Во всех смыслах. Тут фонари хорошо светят, у него очень и очень красивые руки, мне даже стыдно становится за то, что я нагло разглядываю его плечи. Что ж за спорт, а? Ну точно бокс! Руки, плечи, спина… И даже грудные мышцы под футболкой видно. Ой… Это у него от толстовки чем-то с феромонами пахнет, ну точно, иначе чего это я тут с ума схожу?

А, ну и одежда правда горячая! Меня мигом укутывает это тепло, и я расслабляюсь, готовая так теперь ходить хоть до самого утра.

Большеватая мне, правда… Рукава задрать приходится, но зато пятой точке тепло – прикрывает.

И вот почему-то теперь мне и язвить ему так сильно не хочется. Сломал во мне стерву своим этим жестом, а мне делать что теперь? Молча идти? Кошмар какой. Как жить вообще в обществе этих мужчин ненормальных? Эмоциональные качели даже от едва знакомых, голова кругом!

Ну и я не нахожу ничего лучше, чем ответить на его вопрос «расскажи о себе», потому что молчать нам ну о-о-о-очень некомфортно, мы чужие люди. Говорю совсем немного, что танцую, что переехала из Питера к папе, мелочи всякие… Но на эти мелочи уходит вся дорога до дома.

– Ну, мы пришли, – пожимаю я плечами, поворачиваясь к нему лицом. – Спасибо, что проводил, даже несмотря на жуткие попытки флирта, мне было весело и не страшно.

– Они не были жуткими, – отрицает, но в глазах пляшут смешинки. Забавный, правда.

– Были. На сто из десяти были.

– Скинь пару баллов за толстовку, изверг, – смеется он, и я вспоминаю: точно! Я совсем забыла про нее, чуть в ней не ушла.

– Ой! – спохватываюсь. – Точно, забирай, спасибо!

Но Дима тормозит мои руки, хватая меня за кисти. Горячий! Как это возможно? На улице холодно, он в одной футболке и горячий…

– Оставь себе, – выдает он внезапно, – раз уж мы никогда не увидимся больше, пусть она останется как воспоминание о прекрасной ночи, проведенной со мной.

– Звучит двусмысленно.

– Так и было задумано, – кивает он, и я снова посмеиваюсь. – Пока, Диана-сиськи!

– Пока, Димка-член, блин… – кричу ему вслед дурацкое прозвище в тон тому, что он придумал мне, и сажусь на лавку у подъезда, чтобы позвонить папе. Не хочу домой одна! Там ма…

Глава 11

Виктор

Горжусь дочерью. Сразу видно – моя. И гены мои. Огородить бы только ее от гнева Ирины из-за этих генов… Недовольная вся.

Как не дать ей увезти Дианку с собой и при этом не поссорить их? Не хочу я, чтобы у дочери портились отношения с матерью. Нехорошо все это. Мама – святое, я так считаю. Все восемнадцать лет она рядом была, заботилась, поэтому рассориться им не дам.

Но и желания дочери исполнить хочу, и по долгу просто обязан. Поэтому, недолго думая, я договариваюсь о еще одном билете на завтра в наш самолет и решаю взять дочь с собой на выездную серию игр на четыре дня. А что? Не думаю, что она будет против. Города посмотрит, со мной побудет, да и если у нее сейчас с группой поддержки сложится, ей постоянно так с нами кататься – считай, пробный выезд.

Жду своих на льду, должны прийти уже с первой тренировки. Ну или приползти, как зачастую бывает после Ольги Сергеевны. Ковалева гоняет их на полную мощность, даром что маленькая и хрупкая.

Портмоне не нашел, это дерьмово. Посмотрю еще дома вечером. Но ни в сумке, ни в машине, ни в каком-либо из карманов его не оказалось. Ума не приложу, куда я мог его деть, как память отшибло!

Команда потихоньку подтягивается, по одному залетают на лед. Сегодня не буду с ними жестить, перед игрой нежелательно, а то обязательно сломается кто-нибудь, как обычно. Группа здоровья, блин…

– Виктор Палыч, – подъезжает Сабиров, – вы портмоне не теряли случайно?

– Опа! Терял. Нашел?

– Не я, администратор мой, Марина. Вы заходили к нам вчера, на столе оставили. Она нашла. Я на работе не был еще сегодня, но могу завтра отдать перед вылетом.

– Не парься, заеду сам. Марина на месте сегодня?

– Да, до десяти.

– В восемь отпустишь? – неожиданно для самого себя спрашиваю. Даже немного удивляюсь такому вопросу.

– А… да, могу, – кивает, и потом я добиваю себя удивлением, прося ей ничего не говорить.

Чего это я?

Как вообще мог забыть портмоне на столе? Никогда такого не было, совсем мозг отморозил. Ну или это старость, не знаю. Хорошо, конечно, что не потерял. Точнее, потерял! Но хорошо, что Марина нашла, а не какие-нибудь левые люди.

Пока жду всю команду, до начала тренировки еще шесть минут, думаю: зачем попросил освободить Марину пораньше? Ну, очевидно, подсознание пнуло меня, что пора-таки угостить даму кофе, как обещал еще при первой встрече. Видимо, самое время. Как раз и домой особо не хочется… Там Ира.

Наконец-то «Феникс» на льду, стоят, смотрят, улыбаются загадочно. Идиоты.

– Чего лыбы тянем? – спрашиваю. Знаю я, чего тянут. Клюшкой бы их все с лиц постирал.

Лыбятся-то они, потому что надо узнать, как мое «свидание» прошло. Которое они мне организовали.

– Так это… – начинает Захаров, – ждем итоги свидания!

– Какого свидания? – делаю вид, что