премерзкий агрегат, жалкий и сморщенный, как подвявший в холодильнике корнишон.

Назвать это уродство «жеребцом» и польститься на него не смогла бы даже женщина, у которой пять лет не было интима. Да даже десять!

— Ну, пожалуйста, Присси, ты же такая миленькая. Просто хотя бы потрогай его своей ручкой… — уговаривал управляющий. — Тебе понравится, я обещаю. Дай ручку, я научу, как нужно его касаться!

— Сэр Мердок, прошу, не надо, уберите от меня этот срам… — зарыдала девушка.

— Это не срам, а лучшая кукурузина в округе! Давай, пташечка, прикоснись хоть одним пальчиком. А не потрогаешь, расскажу мадам Шатопер, что ты бездельничаешь — не собрала и трех корзин хлопка! — пригрозил Мердок.

— Но, сэр, я собрала пять…

— Лентяйка, совсем работать не хочешь! Мадам прикажет тебе стоять на коленях перед домом до тех пор, пока они у тебя не превратятся в дерево, а я на это посмотрю! Ну давай же, прелестница, приподними его хоть чуть-чуть…

Урод был так увлечен своими домогательствами, что не заметил, как я подошла.

В руке я держала очень удачно подвернувшийся мне на глаза длинный широкий кожаный ремень — такими тут перевязывали корзины с хлопком.

Конец ремня удобно лег в руку, и я накрутила его до нужной длины.

Сейчас этот мерзавец получит по заслугам.

ГЛАВА 24

— Давай-ка, я приподниму, — сказала я и хлестнула Мердока по оголенному заду.

Он стоял боком, меня не видел, и это стало для него полной неожиданностью.

Мужик заорал от боли и схватился за свою пятую точку. Но, так как она у него была достаточно объемной, не помогло.

Я ударила урода еще раз.

— Госпожа, вы нашли меня! — с облегчением закричала Присси.

А я, войдя в азарт, с отмашкой лупила извращенца по заднице еще и еще.

Мердок верещал громко и визгливо, как перепуганный порось. При этом он пытался натянуть штаны, но начисто в них запутался, и на карачках пополз из сарайчика, исторгая сопли и слюни вперемешку с мольбами о пощаде и ругательствами.

На шум прибежали работницы, которые окружили нас, подбадривая меня одобрительными выкриками.

— Так его, так, хозяйка!

— А то совсем распоясался, развращюга поганый!

— За нами на речке подглядывал!

— А меня постоянно в сараюшке зажимал!

— Лупи охальника, хозяюшка, не жалей рук!

Пятая точка Мердока уже почти багрово-красной, когда женщины вдруг расступились и я, как во сне, увидела своего мужа. Грэм Фрейзер въехал в толпу на белоснежном жеребце, красивый и надменный, как бог.

Но даже это меня не остановило — я, знай себе, хлестала сученыша по заду, приговаривая — чтоб запомнил, и больше не то, чтоб ни к одной женщине свой вялый стручок совать не смел, чтоб и посмотреть не смел в ее сторону!

— Что здесь происходит? — рявкнул Фрейзер.

Его конь возбужденно переступал копытами в метре от меня.

— Добрый господин! Добрый господин, помогите, защитите невинно наказуемого-о-о-о-о! Утихомирьте вашу …! Эту вашу! — завопил Мердок, простирая руки к Фрейзеру.

Муж сотворил руну, и ремень сам собой крепко обмотался вокруг моей руки, до боли стягивая запястье.

— Что, окончательно сбрендила, пустоговоловая? — с презрением бросил Грэм, глядя на меня сверху вниз. — Нападаешь на слуг без всякой на то причины?

Я молчала, дрожа от ненависти.

Он не поймет меня, просто не услышит — столько в нем отвращения и предубеждения ко мне.

Не собираюсь перед ним оправдываться и доказывать свою правоту.

И тут вдруг вперед выступило несколько работниц.

— Господин, хозяйка все правильно сделала! Нам спасу от этого охальника, да от его гнусных приставаний не стало! Домогался, работать мешал. Мадам Шатопер уж пожаловались, передали, она обещалась наказать управляющего, да с той поры три месяца прошло! Благо, хозяюшка Виола нашла управу на развратника этого! Все он по заслугам получил!

Что-то в серых глазах Грэма поменялось.

Он спешился с лошади, посмотрел сначала на меня, а потом на Мердока, который успел натянуть штаны и теперь, дрожа от страха, пополз к нему на коленях.

— Это правда?

— Господин…

Больше не тратя времени на объяснения, Грэм отпинал Мердока ногами, а потом отчеканил:

— Уволен! Чтобы через пять минут духу твоего не было на моей земле. Если тебя увидят мои люди — прирежут, как скот.

Дрожа от ужаса, извращуга вскочил и, охая и ахая, побежал по дороге, ведущей в город. Бежал он нелепо, зигзагами, выбрасывая ноги вперед, отчего его окружило облако пыли, которое еще долго маячило впереди.

Работницы фермы встретили изгнание управляющего дружными криками и свистом.

Почувствовав, как ремень соскользнул, я подняла руку и увидела на коже кровавый след.

Слишком уж крепко он обвился вокруг моей ладони.

Грэм это заметил и вдруг подошел ко мне.

Я ожидала чего угодно — что снова начнет ругать, мол, опять я что-то сделала не так. Вообще, можно ли было от него ждать чего-то хорошего?

Нет, конечно!

Но он вдруг взял мою руку в свою, сжал и провел пальцами по окровавленной ладони.

Прямо на глазах кровь исчезла, а кожа затянулась. Остался почти незаметный шрам.

Что-то мелькнуло в его серых глазах.

Это было не его всегдашнее презрение, не злость, не брезгливость.

Что-то другое.

Незнакомое. Непонятное.

Грэм как будто хотел что-то сказать, но…

Отвернулся и отошел.

ГЛАВА 25

Откинувшись на плетеном сиденье, укрытом лимонным покрывалом, мы с Присси катили в ландо — легкой двухколесной коляске, запряженной лошадью алой масти, прямо как с картины «Купание красного коня».

Она была до смешного маленькой, почти что пони.

Жаркое южное солнце припекало вовсю, но от него нас надежно защищал светлый тент, свисающие кисти которого покачивались в такт движению.

— Госпожа Виола, давайте я вас веером обмахивать буду? — предложила девушка.

После произошедшего бедняжка всячески хотела мне угодить и ежеминутно благодарила за спасение от Мердока, несмотря на мои заверения, что так на моем месте поступила бы каждая.

Сейчас преданная служанка сопровождала меня в очень важной поездке — мы ехали в клинику «Очарование обольстительного облика», где я надеялась снять с себя все эти раздражающие руны «красоты».

Расположена она была на другом конце города — путь был не близкий. Но нашла как провести это время с толком — расспрашивала Присси о местной жизни и любовалась красотами приморского города.

Эльмарино как будто сошел с красочной открытки — крупный и богатый город-порт, основанный еще в древности.

Свежий бриз, пропитанный запахом соли, с моря приятно овевал лицо. Яркие лучи солнца играли на безбрежной лазурной глади. Правда, Присси сказала,