тех редких случаях, когда я в ней нуждалась. Она делала это потому, что была хорошей женщиной, и мы ей нравились, а не потому, что мы с Итаном подстригали ее лужайку и чистили от снега свой и ее двор одновременно (хотя, конечно именно так мы и поступали).

И она вела себя так, словно свет Божий ниспустился, когда ее сын-засранец или дочь-стерва удостаивали ее своим визитом и привозили внуков. Я не находилась в своем доме круглосуточно, но не упускала из виду, что эти паломничества домой к матери и бабушке случались нечасто. Мы с Итаном прожили рядом больше двух лет, и эти засранцы появлялись дважды, в совокупности.

А вот дом рядом с Тилли сдавали в аренду. И хозяин там не был похож на нашего — тому человеку было все равно. Поэтому дом находился в явном запустении, а значит, арендная плата была ниже, и уровень жильцов соответственный.

Я видела новых арендаторов. Они прожили здесь несколько месяцев. За это время они успели устроить одну шумную вечеринку, которую я прекратила.

Но их можно было встретить достаточно часто: они уходили и приходили, у них было много посетителей, поэтому возможностей рассмотреть их было предостаточно.

Будучи человеком, относительно которого были приняты скоропалительные суждения, я старалась не торопиться осуждать.

Тем не менее, у мужчины на лбу было написано, что мудак, а женщина — отчасти похожа на меня, поскольку убедила себя в том, что не сможет найти никого лучше, поэтому и не пыталась.

И сейчас она стояла на крыльце с покрасневшим лицом в бесформенной ночной рубашке с растрепанными волосами, и явно, даже на расстоянии, взбешенная до чертиков.

Он был в джинсах и джинсовой куртке, стоял в нескольких футах от нее, спиной ко мне, но язык его тела легко читался, и он разделял настроение своей женщины.

Поскольку они находились через дом от меня, я не слышала, что он говорил. Я только поняла, что он что-то ответил, поскольку она продолжила кричать.

— Да пошел ты! Если не передумаешь, ублюдок, Карлито узнает о твоих делишках!

В этот момент я понял, что пора идти в дом и делать это тихо, чтобы никто из них не узнал, что я была снаружи и слышала их крики.

Так я и поступила.

Беззвучно закрыв за собой дверь, я заглянула в гостиную и прошипела:

— Черт.

Я не знала Карлито.

Но я работала в баре, где выпивали полицейские, байкеры и банкиры. Парикмахеры и врачи. Фермеры, водопроводчики и адвокаты.

А в баре клиенты считали официанток глухими ко всему, кроме заказов напитков.

А еще в баре клиенты считали барменов своими личными психиатрами.

Поэтому я знала, что человек по имени Карлито, как минимум, был низкопробным ростовщиком.

Но если учесть, что я не раз слышала, как его имя произносили Колт, Салли, Майк, Дрю, Шон, Мерри и многие другие полицейские в этом городе, я подозревала, что он представляет из себя нечто большее.

Мне не просто не нужно было это дерьмо в моем квартале.

Мне не нужно было это дерьмо в квартале, где жил мой ребенок.

Я пошла на кухню, чтобы налить себе дорожную кружку, выливая в нее последнюю чашку кофе из кофейника, чтобы взять ее с собой, когда горизонт будет чист.

Я стояла в гостиной, держа ее в руке и прислушиваясь к соседям, когда на мой телефон пришло сообщение.

Волнение и раздражение охватили меня, когда я посмотрела на экран в сумочке, гадая, не от Мерри ли это сообщение.

Прошлой ночью, судя по сообщениям, начались его игры.

Я пыталась не обращать на это внимания.

Но игнорировать было сложно.

Я поставила кружку на кофейный столик, взяла телефон и увидела, что это сообщение не от Мерри. Это было сообщение от Вайолет, в котором она говорила, что может забрать Итана из школы в четверг, когда мы с мамой будем работать.

Отправляя ей ответное сообщение, чтобы подтвердить и поблагодарить, я увидела, что у меня есть голосовая почта.

И номер был мне не знаком.

Мне не хотелось его слушать, но на случай, если в школе появился новый внутренний номер или кто-то из учителей по какой-то причине звонит мне со своего телефона, я решилась: нажала «Проиграть», затем «Динамик» и услышала: «Мисс Шекл, это Уолтер Джонс. Я был бы признателен, если бы вы перезвонили мне, когда у вас будет минутка. Я возмещу потраченное вами время и усилия. Я был профайлером в ФБР, сейчас работаю внештатно и провожу исследования для книги, которую пишу о серийных убийцах последних двадцати…»

Я сжала зубы и нажала «Удалить».

Гребаный ублюдок.

И когда в мою дверь постучали, я подскочила и резко обернулась.

У меня была дерьмовая дверь, которую можно было выбить даже в самой дешевой сандалии на высоком каблуке. Она состояла из двух слоев тонкого дешевого дерева с маленьким ромбовидным окошком на уровне глаз, чтобы можно было выглянуть наружу.

И в этом алмазном окошке я увидела Мерри.

Чертов ублюдок.

В сообщении он написал «завтра».

И это было завтра.

Я уставилась на него через окно, но он не смотрел на меня.

Он просто открывал дверь и входил прямо внутрь.

Я тут же сделала мысленную пометку: запирать чертову дверь, независимо от того, заходишь ли ты внутрь, чтобы просто выпить чашку кофе или окончательно вернулся домой.

— Ну что ж, проходите, офицер, — саркастически поприветствовала я, протягивая руку с телефоном. — Вам что-нибудь принести? Чашечку кофе? Поздний завтрак? Быстрый минет?

Он не выглядел забавным. Он не выглядел раздраженным.

И он казался настороженным.

— Ты что, устанавливаешь ставни? — спросил он.

Если учесть, что нечто ненормальное происходило у моих соседей, еще Уолтер Джонс как-то узнал номер моего сотового и без проблем позвонил мне, думая, что сможет уговорить меня на разговор о Деннисе Лоу, а Мерри вальяжно вошел в мою гостиную, и все это в течение десяти минут, я пропустила мимо ушей его вопрос.

— Что?

— Ставни, Шер. — Он кивнул головой в сторону дома, где стояли эти самые ставни. — Ты сама ставишь ставни?

Я понятия не имела, почему его это волнует, но на этот вопрос был только один ответ, и я его дала.

— Ну, да.

— А почему твой домовладелец этого не делает? — спросил Мерри.

— Потому что ему сто лет в обед, а мои навыки сердечно-легочной реанимации немного устарели, и я не хочу, чтобы он заработал себе сердечный приступ, меняя сетки на ставни, когда самостоятельно могу с этим справиться.

— Это его обязанность, — ответил