станет совсем уж красавчиком. Я же умру от ревности!

– Что, Любаш? – сверкнул Мамин белоснежными зубами. Я все хотела спросить, настоящие ли они, но было неловко. – Нравлюсь?

– Я вообще о Николае Емельяновиче думала! – выпалила, раздосадованная Олежкиной излишней самоуверенностью. Мне до такой еще расти и расти. И не факт, что я хоть в конце жизни приближусь к его показателям.

– Мне уже начинать ревновать? Ты это делала с такой мечтательной улыбочкой!

Вот гад! Я втянула щеки, закусила губу, но все равно не смогла противиться его обаянию. Со смехом ткнула Мамина в бок и следом прижалась лбом к его плечу.

– Вроде ничего он, да? – спросила обеспокоенно.

– Производит положительное впечатление. Ну, и его намерения не могут не вызывать уважения.

– Какие намерения? – не поняла сходу я.

– Так жениться. Мне кажется, чем старше, тем сложнее на это решиться.

– А-а-а. Ну, ты же решился.

– Так мне и не пятьдесят, Любава. – Олежка скосил на меня взгляд.

– Это да. Но тридцать пять – это тоже немало.

– Говоришь так, будто у меня песок из задницы сыплется, – рявкнул вдруг Мамин. Оу, нет… Я что, все-таки нашла его уязвимое место? Ну, кто бы мог подумать, что все так просто! С губ сорвался гаденький смешок. Олег сощурился. Смешок повторился. В притворном ужасе округлив глаза, я прикрыла ладошкой рот.

– Люба… – угрожающе прикрутил громкость Олежка, съезжая на обочину. – Что тебя так веселит?

– Н-не знаю, – натурально заливалась я. Потому что у моего смеха действительно не было никакой адекватной причины. Наверное, так из меня выходило напряжение от осознания, что даже моему со всех сторон положительному будущему мужу не чужды человеческие сомнения.

– Ах так? – оскалился он, до слез меня щекоча.

– Нет. Нет, Олег… – хохотала я. – П-перестань, п-пожалуйста. Я сейчас умру.

– Будешь еще смеяться над моими сединами?

– Не-е-ет, – божилась я, уворачиваясь со смехом.

– А что будешь?

– Не знаю.

– Боже, Люба. Нет бы сказать – любить!

– М-м-м, – стушевалась я.

– Что «м-м-м»? – передразнил меня Мамин. – Признавайся! Будешь?!

– Ты первый.

– Я-то понятно!

– Кому понятно?

– Всем!

– Я не все, – прошептала я, и все вообще как-то стихло. И смех, и шуточки. Олег отвел взгляд от моих губ. Наши взгляды переплелись.

– Ты не все, – кивнул он. – Ты совершенно потрясающая. Я влюблен.

И снова этот спазм в горле, как всегда, в такие моменты нежности… И снова все дрожит, заходится.

– Я влюблена, – вернула признание. – И мне безразличен твой преклонный возраст. Честно.

– Зараза, – прошептал, перед тем как меня поцеловать. Желание вспыхнуло мгновенно. Я зарылась пальцами в густые волосы Мамина, впуская его хозяйничающий язык в рот. Господи, это было так сладко! Грудь налилась. Белье вдруг стало невыносимо тесным. Задыхаясь, я на секунду оторвалась от его губ, жадно глотнула ставший вдруг вязким воздух и спустилась серией жарких поцелуев вниз по квадратному подбородку, массивной шее, рванула воротничок поло. Как вдруг кто-то забарабанил в окно!

– Эй! Ребятки, вы совсем охренели?!

Оказалось, что в какой-то момент, сама того не заметив, я перебралась со своего кресла, оседлав Мамина, будто жеребца. Щеки вспыхнули от мучительного стыда. А этому хоть бы хны! Усмехнувшись, Олежка ссадил меня со своих рук и, бросив: «Сиди тут, я выйду на минутку», действительно захлопнул за собой дверь.

Кошмар! Хорошо, что нас прервали в самом начале, потому как, видит бог, с ним мои тормоза отказывали. Рядом с Олегом даже секс посреди оживленного проспекта казался вполне естественным.

– Ну что, поехали? – усмехнулся он, вернувшись в удивительно благостном расположении духа. Я буркнула что-то невразумительное, пряча глаза. И пусть такое поведение наверняка выглядело незрелым, я ничего с собой не могла поделать. Может, Олежке было не привыкать к таким ситуациям, а я в первый раз так влипла! Вот бы был смех, если бы нас арестовали за непристойное поведение в публичном месте. А как бы «обрадовалась» Светлана Васильевна! Господи, ужас какой. Сын связался с рецидивисткой.

– Любаш… – мягко заметил Мамин, сграбастав мою ладошку.

– Надеюсь, тебе выписали большой штраф.

– Нет. Меня поздравили со скорой свадьбой. Пришлось выкладывать карты на стол, чтобы отмазаться от ненужных трат.

Я бросила на Олега подозрительный взгляд, сильно сомневаясь, что размеры штрафа оказались бы для его бюджета такими уж непосильными.

– И в чем подвох?

– Ну-у-у… Они меня узнали.

Кто бы сомневался. Вопрос – к чему он ведет?

– И?

– Думаю, прямо сейчас гайцы сливают инфу журналистам.

Я медленно повернулась к Олегу. Тот как раз по зеркалам протискивался между двух чересчур прижавшихся друг к другу машин. Такой простой, блин. Такой спокойный. Ну да, его, наверное, вниманием прессы было не удивить. Чего не скажешь обо мне.

– И?! – более настойчиво уточнила я.

– Ну, просто не удивляйся, если тебя вдруг подкараулят какие-нибудь акулы пера.

– Твою мать, Мамин! – рыкнула я.

– Любаш, я думал, ты понимаешь…

– Что я должна понимать?

– Что я публичный человек. Это неизбежно.

Я могу понять, почему он так думал. А вот на что надеялась я – вопрос. И не то чтобы меня как-то это пугало. Просто в контексте наших отношений было скорее неважным. Да, наверное, так. О его популярности я действительно думала в последнюю очередь.

Тяжело вздохнув, я переплела наши пальцы.

– Есть еще какие-то неприятные вещи, к которым я должна быть готова?

И вот тут пришла очередь Олега смеяться. Ржал он просто до слез! Даже стало обидно, что я не понимала причин его веселья.

– Ты удивительная девочка, Любаша.

– Почему это?

– Тебе действительно совсем неважно вот это вот все, да?

То, что планировалось прозвучать вопросом, прозвучало скорее утверждением, которое не требовало каких-либо комментариев. Поэтому я просто пожала плечами.

– Я постараюсь, чтобы от нас поскорее отстали, – стал серьезным Олег. – Но на всякий случай – имей в виду, что к тебе могут сунуться. И не пугайся.

– Ладно. А что мне им говорить?! Я же понятия не имею.

– «Без комментариев» – это стандартный ответ на вопросы, если ты не хочешь идти на контакт.

Тут мы, наконец, приехали. И разговор сам собой прервался. На