Я снимаю туфли и целую ее ступни, затем снова вверх по ногам, прямо к ее мокрой пизде. Маленькое кружево, прикрывающее ее половой орган, пропитано ее соками.

Я отодвигаю кружево в сторону, чтобы просунуть пальцы внутрь нее. Она стонет и пытается снова удержать его, но я качаю головой.

— Не делай этого.

— Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь услышал.

Я одариваю ее озорной улыбкой. — И все же я хочу, чтобы мир услышал. — И знал, что она моя.

Она, блядь, моя, и мне все равно, как долго она со мной останется.

Шок отражается на ее лице, когда я опускаю голову, чтобы пососать ее грудь и покусать тугие пики.

С ее губ слетает легкий вздох, когда я ставлю ее так, чтобы она тоже могла положить ноги на крышку пианино. Она снова опирается на локти, и теперь ее выражение лица умоляет меня дать ей то, что ей нужно. Я планирую, но сначала хочу сыграть.

Я смотрю на нее, разложенную на моем пианино, как на изысканное блюдо. Любой мужчина позавидовал бы мне и захотел бы отобрать ее у меня. Но они не могут этого сделать из-за того, что я Алехандро Рамирес, а это имя означает, что ты мертв, если попытаешься.

Я стягиваю с нее трусики, и она резко вздыхает, ее грудь вздымается, а бледная кожа блестит от желания.

Я провожу большим пальцем по ее клитору, вызывая ее удовольствие.

— Тебе это нравится, Люсия Феррейра?

— Да.

— Тебе нравится, когда я тебя трогаю?

— Да… ааа.

— Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?

Она не грязная девчонка, но я собираюсь превратить ее в таковую.

Я качаю сильнее, и ее кожа краснеет. Она стонет громче и делает поверхностные вдохи.

— Ответь мне, Bonita.

— Попробуй меня.

Хорошая девочка. Она ломается, распускается от моего прикосновения и отдается мне.

— Где мне попробовать тебя, Люсия? — Я вбиваюсь в ее киску еще резче.

— О Боже… — Она выгибается на пианино, ее тело склоняется под наслаждением, которое я ей навязываю.

— Скажи мне. Где я должен попробовать тебя?

Из ее груди вырывается стон. — Моя… киска.

Конечно. Как будто я не знал.

— С удовольствием.

Я ласкаю ее изгибы, стягивая с нее трусики и раздвигая ее длинные ноги шире, чтобы иметь возможность любоваться ее красивой киской, розовой и капающей, умоляющей меня владеть ею.

Я утыкаюсь лицом между ее бедер и просовываю язык в ее проход, работая над ее пульсирующим бугорком.

Ее руки находят мою голову и гладят мои волосы, пока я исследую ее и слизываю ее соки.

Черт, я мог бы делать это вечно. Ее вкус заставляет меня перегружаться, и вся кровь в моем теле устремляется к моему члену. Я борюсь с желанием трахнуть ее до бесчувствия только потому, что хочу, чтобы она сначала кончила мне в рот, прежде чем я снова заявлю на нее права.

Я чувствую, что она близка к освобождению. Внутренние стенки ее сладкой пизды расширяются и нагреваются вокруг моего языка. Одно прикосновение к ее клитору заставляет ее потерять контроль и кончить в моих объятиях.

Она запрокидывает голову и кричит, прижимая меня к себе.

Ее возбуждение переполняет мой рот, и я пью, не останавливаясь, пока не выпью все и не почувствую, что она снова возбуждена для меня.

Когда я выпрямляюсь и смотрю на нее, она тяжело дышит, но желание в ее глазах отражает мое собственное.

— Что теперь, Bonita? Что мне теперь с тобой делать?

— Трахни меня.

Мне нравится, что ей даже не пришлось думать.

Я отвечаю тем, что снимаю ее с пианино и ставлю рядом с ним.

— Сними с меня одежду. — Я улыбаюсь, и она тоже. Это самая сексуальная вещь на свете.

Но ее нервы все еще там. Ее руки дрожат, когда она расстегивает пуговицы на моей рубашке и спускает ее мне на плечи.

Она добирается до моих брюк, расстегивает ремень и спускает их вниз.

Я помогаю ей выбраться, сбрасывая обувь и снимая штаны.

Я оставляю свои боксеры и снова беру ее рот. Прежде чем я потеряю рассудок, пробуя ее губы, я переворачиваю ее лицом к пианино.

Когда она кладет пальцы на блестящую черную поверхность, я откидываю ее назад, выгибая волосы так, что они падают на лицо.

Я вглядываюсь в ее круглую задницу, идеальную и пышную. Такую, которую хочется отшлепать или вбить, чтобы увидеть, как она двигается. Я сделаю это в другой раз. Ей нужно привыкнуть ко мне, прежде чем мы перейдем на темную сторону.

Я беру свой член и скольжу своей эрекцией по гладкой, голой коже ее киски, потирая губы и раздвигая ее складки.

Когда я вхожу в нее, ее колени дрожат, поэтому я хватаю ее бедра и проникаю глубже в ее киску, наслаждаясь ощущением ее влажности и тепла, одновременно покрывающих мой член.

Она стонет, и этот звук словно умоляет меня трахнуть ее так же, как я делал это прошлой ночью — жестко и быстро, — но я намеренно замедляюсь, потому что хочу, чтобы она умоляла меня.

Она хватает свою правую грудь и сжимает. Я замечаю, что это еще одна из ее чертовски сексуальных привычек, которую я начинаю жаждать.

Она сжимает сильнее и стонет, когда я начинаю медленно, но ровно в нее входить. Я хватаю ее волосы и продеваю в них пальцы, чтобы сжать их в кулаке. Это заставляет ее остановиться, и страх заливает ее лицо, словно она только что вспомнила, кто я.

— Плохая девчонка, ты хочешь, чтобы я трахнул тебя быстрее, да?

У нее перехватывает дыхание, но она успевает заговорить. — Да, быстрее. Пожалуйста.

— Пожалуйста? Ты звучишь так, будто умоляешь меня. — Я ускоряюсь, но не так, как она хочет, или я хочу, чтобы это имело значение. Ее киска все еще тугая, учитывая, сколько раз мы это делали, и мой член жаждет освободиться и лопнуть. — Ты умоляешь меня, милая Люсия?

— Да. Пожалуйста, Алехандро, трахни меня.

Услышав эти слова, даже я не могу держать себя в руках. Мое сердце подпрыгивает, как дикое животное, в горле, и зверь берет верх.

Я вбиваюсь глубже, заставляя ее кричать, а затем я вонзаюсь неустанно и безжалостно, поглощая ее тело.

Похоть держит меня в плену, и ее тоже, заставляя ее принимать то, что я даю ей. Я знаю, что трахаю ее слишком жестко, слишком грубо, но я не могу остановиться. Даже когда мое сознание возвращается и я думаю,