спальни, Таскони и его. В комнату Таскони он заходить не стал — вместо этого прошёл свою насквозь и, выйдя на террасу, остановился, глядя на джунгли, раскинувшиеся со всех сторон. У него была тысяча вопросов, но он не знал, кому их задать. Зато в голову снова стали лезть бесполезные теперь мысли — например, о Джессике, которая, наверное, по-своему любила его. Или о Габино, который в самые последние дни едва не стал ему другом. Чтобы избавиться от них, Стефано развернулся, намереваясь вернуться в спальню, и тут же увидел Доминико, стоящего в проёме одной из дверей и смотревшего на него. На корсиканце не было пиджака — только белая рубашка, свободно стелившаяся по штанам. Он щурился на солнце, которое уже начало заходить за горизонт, и ничего не говорил. Стефано тоже не знал, что сказать. Абсолютно неожиданно Доминико здесь, на краю света, оказался для него самым близким существом. А ещё здесь, среди дикой природы, прозрачного синего неба и шума водопада внизу внезапно потеряли смысл все те слова, которыми он жил до сих пор. Стефано облизнул губы.

— Тебе что-то нужно от меня? — спросил он. Доминико продолжал задумчиво смотреть на сицилийца.

Стефано уже собирался было уйти, когда Доминико шагнул к нему и, остановившись вплотную, ровно спросил:

— Что в тебе такого, коп?

Стефано молчал. Доминико, видимо, колебался несколько секунд, а потом наклонился и поцеловал его. Дыхание Стефано замерло, а по венам пробежал огонь. На секунду он запаниковал, не зная, нужно ли отвечать. Затем его руки потянулись обхватить Доминико под лопатки, прижать плотней — но тот уже отстранился и, не глядя на него больше, направился в дом.