обоих ненавижу! А вы..., — она повернулась к дю Лею, — вы не отец мне! Вы — убийца моего отца!

Герцог вскочил, и лицо его побледнело.

— Это твоя глупость убила его! — процедил он сквозь зубы.

Эрнест мягко потянул ее к двери.

— Давай уйдем, Клара, — сказал он тихо, — здесь нам больше нечего делать. Неаполь ждет нас. Идем.

Клер отвернулась и не прощаясь бросилась вон из комнаты, боясь, что не сдержится, схватит что-нибудь тяжелое и кинет в бесстрастное красивое лицо новоявленного отца или ухмыляющееся лицо матери. Ей хотелось вцепиться им в глаза, царапаться, кусаться.

— Даже не думай об этом, Клер, — сказал Эрнест, помогая ей сесть в коляску, — ты же воспитанная девушка.

— Гони! — Крикнула Клер вознице. Тот хлестнул лошадей, и они покатили по весеннему городу, обливая прохожих из луж водой, на встречу своей судьбе.

— Как приятно узнать, что твои родители воры и убийцы, — сказала она Эрнесту, прижимаясь к нему, ища у него защиты и забвения.

Он притянул к себе ее голову, потом взял руку и поднес к своей щеке.

— Давай оставим их в Петербурге, — сказал он, — а завтра отправимся на встречу совсем новым странам.

Клер посмотрела на него, вытирая слезы, непроизвольно катящиеся из глаз.

— Душой я уже в Неаполе, — проговорила она тихо.

— Только душой? — улыбнулся он, прижимая ее к себе, — скоро мы и телом будем в Неаполе. И ты увидишь, как прекрасна Италия. Она создана для тебя.

Эпилог

Спустя пять лет Клер Велецкая сидела на веранде на берегу моря. Легкий ветерок шевелил белые перья на ее шляпе. Белое платье из тончайших кружев очень шло ей, хоть и не могло скрыть сильно округлившегося живота. Откинувшись в кресле, Клер улыбалась. Сегодня был день ее свадьбы.

Все эти пять лет Клер была счастлива. Да, их не принимали в хороших домах, но Клер научилась не обращать внимания на кривотолки. После того, что ей довелось пережить, чьи-то косые взгляды не могли испортить ей настроения или заставить переживать. Нет. Клер радовалась каждому дню рядом с Ланиным, и не была ни капризна, ни привередлива.

Она взяла со стола бокал с лимонадом и продолжила читать письмо, которое держала в другой руке. Яркий блик солнца упал на бумагу, и Клер на мгновение зажмурила глаза. Как же она любила солнце! С каким ужасом вспоминала она вечно серый холодный Петербург! Не зря Эрнест говорил, что она создала для теплых стран...

Письмо было от Эллы. Где-то год назад она родила очередных близнецов и теперь в семействе Патовых было аж четыре наследника мужского пола. Элла сообщила, что вновь беременна, и Клер заулыбалась. Вот уж не могла она представить деловую Эллу в роли матери большого семейства! Но Элла надеялась родить дочку и не собиралась отступать от намеченной цели. Письма ее всегда радовали Клер. Она не забыла, что именно Элла пришла ей на помощь, когда весь мир отвернулся от нее. Элла писала о мадам Элен, теперь герцогине дю Лей. Года три назад Клер получила длинное письмо от герцога дю Лей с извинениями. Решив, что глупо держать на него зло, она передала через Эллу, что извинения приняты. Учитывая, что Элла и Патов жили в квартале от четы дю Лей, этого было вполне достаточно. Мать ее блистала в высшем свете и пользовалась огромной популярностью, наконец-то найдя свое место там, где было множество интриг и еще больше денег. Элла же, как и собиралась, открыла фотоателье, а Патов — салон гипноза. Дела шли вполне хорошо, и, как понимала Клер, герцог дю Лей официально назначил наследником титула старшего сына майора Патова.

Клер вздохнула и положила руку на живот. Ей не хотелось в такой хороший солнечный день вспоминать о матери. Еще пол часа, и придет Эрнест, подаст ей руку, и поведет к алтарю в ближайшей церквушке. Все же выходить замуж с таким огромным животом можно только тайком. Гостей на свадьбе должно было быть совсем немного. Клер пригласила только свою приятельницу с мужем, а Эрнест — неожиданно приехавшего из Петербурга знакомого — Антона Павлова. Она снова вздохнула. Как жаль, что нельзя пригласить Эллу. Ведь тогда пришлось бы звать и ее мужа, а видеть Патова на собственной свадьбе Клер совсем не хотелось.

Впервые за пять лет Клер скучала по Ольге. Всю жизнь она была уверена, что сестра будет стоять рядом с ней, когда она будет венчаться. Жизнь же распорядилась иначе. Клер сложила письмо и стала обмахиваться им, как веером. Ольга после отъезда матери отправилась в Тверь под присмотром старой тетушки. Герцог дю Лей, прознав про синий шарфик, наотрез отказался брать ее в Париж. С тех пор Ольга вела уединенный образ жизни, и Клер совсем ничего не знала о ней.

— Клара Ивановна? — на веранду вышел Антон Павлов, поклонился ей, сняв модную шляпу.

В последний раз они виделись на том самом злополучном сеансе гипноза. За пять лет Павлов из студента превратился в красивого молодого ученого, и Клер нравилось на него смотреть. Черноволосый, с тонкой бородкой, он производил самое благоприятное впечатление.

— Заходите, Антон Владимирович. Скрасьте мне ожидание.

Где-то внизу плескалось море, и Клер слышала шум волн. Почему она не родилась в Италии? В этой волшебной стране... Тоску и серость Петербурга она и до сих пор иногда ощущала в своей душе.

Павлов сел в соседнее кресло и с удовольствием вытянул ноги.

— Вы не представляете, Клара Ивановна, как я рад нашей встрече! — заговорил он, откидываясь на спинку кресла, — вчера я глазам не поверил, увидев Эрнеста Михайловича посреди Неаполя.

— Это похоже на чудо, — Клер улыбнулась.

— Да, но к нашему предыдущему разговору, могу добавить, что чудес не бывает. Абсолютно все имеет научное объяснение.

Клер помолчала, все еще обмахиваясь сложенным письмом. Потом рука ее замерла.

— Я не могу согласиться с вами, Антон Владимирович. Наука не все может объяснить. И вся история, которая произошла со мной, которая сначала казалась мистической, а потом — сугубо научной, тому подтверждение.

— Я не очень хорошо знаю, что на самом деле произошло с вами, Клара Ивановна, — сказал он.

Она вздохнула.

— Если не вдаваться в подробности, то выглядела вся