Марина, тая в моих руках. Ни капли сопротивления, податливая, сладкая. Она как кошка. – А ты уверен, что мы не делаем глупости?

– Глупость, – говорю ей, прижимаясь ближе, – это будучи взрослыми людьми не исполнять свои желания. Я тебе свои озвучил. Озвучь свои. Если они не совпадают, я сам тресну себе по рукам.

– Ох… – она снова стонет и все еще не отталкивает меня. Марина как магнит, и меня тянет огромной силой. Я нависаю над ней, пока она думает и все еще не открывает глаза, целую шею, перехожу на грудь, стягивая одеяло и открывая своему взору манящие изгибы. – Совпадают, – сдается она. – Совпадают желания…

– Тогда доброе утро, – ухмыляюсь, срывая чертово одеяло до конца.

Мы никуда не торопимся, все еще сонные и до ужаса ленивые касаемся телами. Трогаем друг друга, целуемся, а потом стонем в унисон совсем тихо, когда первый толчок уносит нас обоих за пределы Вселенной.

Марина извивается от удовольствия на кровати, кусает губы и что-то тихо шепчет, пока я медленными толчками заполняю ее, доводя нас обоих до вершины удовольствия.

– С ума сойти, какая красивая, – признаюсь ей, наклоняясь и впиваясь в губы поцелуем. Увеличиваю темп, толкаюсь сильнее и немного жестче, выбивая из Марины стоны. Хватаю подушку, хочу, чтобы отключилась со мной, хочу сделать приятно, насколько это возможно. – Подними ножки, – прошу ее, бросаю подушку под бедра и вхожу под другим углом.

Глаза Марины от новых ощущений открываются впервые за утро, она словно оживает и тут же зажмуривается, когда снова начинаю двигаться.

Мне мало настолько, что словами не передать, я не понимаю, как это возможно, когда мы еще не дошли до финала, а я уже хочу еще.

– Иди ко мне, на меня, – тяну ее за руки. Сажусь на кровати на пятки, утягиваю Марину сверху.

– Виктор… – шепчет она, усаживаясь.

Картинка – крышеснос. Она в такой позе получается выше меня, обнимает одной рукой за шею, а второй – обхватывает голову и сама целует! Ласкается губами почти невесомо, постепенно наращивая темп…

Приподнимаю ее, толкаюсь внутрь, снова стон! Ласкающий не только уши, но и мою рваную душу. Марина забирает правление в свои руки, и я отдаю ей полностью все, даже не задумываясь. Она почти не поднимается, покачиваясь из стороны в сторону, закатывает глаза, утягивая нас, наверное, уже в самое пекло.

Это просто что-то нереальное, крышу сносит от всего происходящего, а ее поцелуи просто добивают.

Я чувствую, что она на грани: по стонам, по дрожи в теле, по пульсации. Она сбивается с ритма, и я перехватываю инициативу, крепко сжимая ее ягодицы и продолжая покачивать ее в таком темпе, который ей был нужен. И… черт! Я съесть готов ее за то, насколько она нереальная. Прижимает меня так близко в момент своего пика, что мне немного трудно дышать, но в целом перспектива задохнуться от ее объятий далеко не самая хреновая.

Она отходит от оргазма, и я вколачиваюсь в нее снизу, догоняя ее парой грубоватых толчков.

И следом наступает тишина… Даже дыхания не слышно. Уши закладывает от удовольствия, и все, что мне удается уловить, это негромкий голос, в котором я тоже готов утонуть:

– И правда доброе…

* * *

После горячего во всех смыслах душа мы сидим на кухне и Марина кормит меня завтраком. Не знаю, значит ли это для нее так же много, как для меня, но я просто в нокауте. Она убивает меня, убивает всю черствость внутри меня, топит ледяное сердце и лечит израненную душу, сама о том не подозревая.

Она все еще очень закрытая, несмотря на все то, что между нами произошло, и я понимаю, что нам стоит все обсудить по-человечески. Нужно свидание.

– Не хочу нагнетать, – внезапно говорит Марина, наливая кофе и ставя передо мной чашку, – но Димки не было дома. Вполне возможно, он у тебя…

– Если ты не хочешь остаться без племянника, не развивай тему, бога ради, – прикрываю глаза, пытаясь отшутиться. – Я всеми силами пытаюсь принять то, что она взрослая и у нее могут быть отношения. Горина сейчас спасает только то, что он хорошо себя проявляет в последнее время.

– Он знает слово «нет», Виктор, – уверяет она меня, – так что твоя дочь в безопасности.

Это мило, что она так защищает своего племянника. Я понимаю ее, своих детей защищаю точно так же. И если придется защищать Горина – буду делать это наравне со всеми.

– Да я знаю, – отмахиваюсь, – иначе я бы ключи ему не дал, я тоже не дурак. Ну и дочери я доверяю.

– Тебе утром звонил кто-то, – переводит она тему, – все хорошо? Ты был встревожен.

– Бывшая жена узнавала новый адрес, хотела с Дианкой поболтать, – делаю глоток кофе и откусываю вкуснейший блинчик. Блаженство какое-то! – У нас натянутые отношения, поэтому такой тон был.

– Не пойми неправильно и не подумай, что я лезу в твою личную жизнь, но… У нее к дочери такое же доверие, как и у тебя?

– В каком смысле? – хмурюсь. Либо она объясняет сложно, либо мне вкусом блинов все мозги отшибло.

– Я так понимаю, она поехала к Диане? – Киваю. – А Дима так и не вернулся домой. Вить, вполне возможно, они там вместе, и…

– Мать твою… – доходит до меня. Просто мать твою!

Никакого. Абсолютно никакого доверия у Ирины нет к нашей дочери. Она ей даже выбор одежды никогда не доверяла, что говорить об остальном. Всегда знает, что лучше для Мышки, всегда лезет со своим мнением. Учиться нужно, где выберет Ира, работать, где выберет Ира, ну и, конечно, замуж выходить тоже за того, кого выберет Ира.

– Я попала в точку, да?

– В десяточку, – запихиваю в рот блинчик и лечу в спальню одеваться, а потом краем глаза замечаю, что Марина тоже запрыгивает в джинсы. – Ты со мной?

– Если ты не против… Там мой племянник!

– Я за, – подмигиваю ей. Мне кайфово оттого, что она рядом в самые важные моменты. Понимание и поддержка того, что занимает огромную часть жизни, это то, чего я так и не дождался в браке. – Вызывай такси.

Хреново, что вчера решили идти без машины, было бы, конечно, быстрее. Но нам везет, и даже на такси мы долетаем без пробок.

Дом, подъезд, лифт, дверь, крики. Не успели…

– …с ума сошла! И не надо со мной спорить, глубоко неуважаемый молодой человек, вы – никто, а я ее мать!

Слышу голос Иры, закатываю глаза. Ничего нового. Только достается, кажется, не Дианке, а Горину. Интересно даже послушать…