спускается, — сказала мне женщина. — Не стесняйтесь, присаживайтесь, — она указала на узорчатое кресло.

— Отлично, спасибо.

Я засунула руки поглубже в карманы, подошла к креслу и села. Я приказала своей ноге перестать дрыгаться. Мне казалось, что я вот-вот взорвусь.

А потом через минуту Джулиан спустился по лестнице, и я встала, чтобы поприветствовать его. Шея горела.

Понятно, что он удивился, увидев меня.

— Что вы здесь делаете?

— Я...

— Если это из-за Джейн, я не буду отвечать.

Я взглянула на женщину, которая пристально следила за нами.

Джулиан улыбнулся ей.

— Давайте зайдём сюда, — сказал он, и я проследовала за ним за угол в комнату, где стояли чёрный кожаный диван и кофейный столик с примостившейся на нём деревянной уточкой.

— Где сейчас Джейн? — спросил он.

— Дома.

— Это она прислала вас сюда? Это проверка или что-то в этом роде?

— Нет.

— Вы уверены?

— Я беспокоюсь за неё.

Казалось, он не знал, как ответить. Затем он сказал:

— Неудивительно.

— Я знаю, что она заплатила...

— Именно поэтому я не могу с вами разговаривать.

Джулиан смотрел ясными глазами. И совсем не угрожающе.

— На вас её рубашка, — он окинул меня беглым взглядом. – А брюки тоже её? О боже…

— И что?

— Она и меня одевала в свою одежду, — сказал он.

Я защищала её:

— У неё отличный вкус, — а потом пела ей дифирамбы. — Разве она не оплатила вам реабилитацию?

Он усмехнулся:

— После того, как я запустил печёной картошкой в чью-то голову?

— Она рассказала мне эту историю.

— Этого никогда не было, — сказал он. — И я никогда не проходил реабилитацию. Я даже не алкоголик. Однажды я немного перепил, а Джейн всё раздула до вселенского масштаба.

Я собиралась сказать: "Но разве в Интернете нет историй об этом?"

Но тут я поняла: она сама подбросила эти истории в СМИ.

— Да, вы, наверное, заметили, что есть только одна фотография, на которой я пьяный, с того единственного раза, когда я напился с ней. Эту фотку перепечатывают повсюду.

Это правда, что, кроме единственной фотографии, на которой Джулиана рвёт в руку на улице, я не видела других свидетельств, что он бывал пьян.

— Но разве вы не писали ей каждый день сообщения, что вы по-прежнему не пьёте?

— Нет.

— И вы не умоляли её встретиться с вами?

Он рассмеялся:

— Знаете, когда мы были вместе, она часто говорила мне, что много всяких парней ей названивают и написывают сообщения, а потом я узнал, что она просто пыталась заставить меня ревновать.

Я представила себе Джейн, пишущую фальшивые сообщения Джулиану с ухмылкой на лице.

— Подождите, — сказала я, — но тогда почему вы заявились в дом тем вечером и несколько раз позвонили в звонок?

— Потому что она сама умоляла меня приехать. Говорила, что должна мне кое-что сказать. А потом даже не открыла ворота.

Я вспомнила, как Джулиан поворачивается лицом прямо к камере и произносит её имя. В то время это казалось таким зловещим.

— С чего бы Джейн затыкать мне сейчас рот? — спросил он. — Вы думали об этом?

Да, я думала об этом.

— До сих пор вы не представляли для неё угрозы, — сказала я. — Вы были сумасшедшим пьяницей-бойфрендом, которому нельзя доверять. Никто бы не поверил ни одному вашему слову о ней.

Он ничего не сказал, но выражение его лица говорило мне: "Да, именно так".

— Но что вы могли бы рассказать о ней? — спросила я.

Он уставился в пол:

— После того видео...

Я подождала, пока он поднимет глаза.

— Она сказала мне, что раньше била вас, — сказала я.

Он глубоко вздохнул:

— Предлагаю вам бежать от неё, пока не стало хуже.

— Она скоро обратится к психологу, — сказала я. — Так что, может быть, хуже не станет.

Он посмотрел на меня как на полную идиотку, а потом затронул тему, которую я пыталась игнорировать.

— Держу пари, Марк думал так же.

* * *

Я вернулась в машину в 09:22 и помчалась к продуктовому банку. По дороге я снова подняла воротник, надела шляпу и солнечные очки. Я приехала ровно в 09:30. Папарацци уже был там и ждал меня.

Любезная, элегантная, раскаивающаяся.

Я заглушила двигатель, опустила поля шляпы, вышла из машины с раскаянием на лице, или, по крайней мере, с той крошечной частью моего лица, которая была видна.

Вспышка.

— Привет, Джейн!

Вспышка.

— Как дела, Джейн?

Папарацци заснял, как я открываю багажник.

Вспышка, вспышка, вспышка. Звук затвора камеры был похож на стук зубов.

— Решили удариться в Благотворительность, значит?

У меня было три пакета, набитых консервными банками. Первые два я бросила в ящики под табличкой на стене "ПОЖЕРТВОВАНИЯ СЮДА".

Возвращаясь к багажнику, я думала о том, как много делаю для Джейн и как мало мне воздают по заслугам. Она вдохновила меня стать больше похожей на неё, но теперь утопила меня в своей тени. Неужели у меня нет других целей помимо удовлетворения её потребностей?

Неужели я такая же невидимка, какой была для отца?

Когда, блин, настанет моя очередь выйти из тени?

Я бросила последний пакет в ящик, почесала рукой шею… — а потом опустила воротник.

И обернулась. Папарацци стоял в полутора метрах от меня.

Вспышка, вспышка, вспышка.

Я медленно сняла шляпу. Снимая солнцезащитные очки, я уставилась прямо в объектив камеры.

— Ого! Вот это номер! Какого?!

Папарацци уже мысленно прикидывал, сколько заработает денег.

Я позволила ему сделать побольше снимков, а потом вернулась в машину.

37

Сначала я почувствовала радостное возбуждение.

Наконец-то я вышла из тени. Наконец-то я заявила о себе. Как храбро с моей стороны! Как независимо! Я подозревала, что буду хорошо смотреться на фотографиях, и да, конечно, я представляла, как их видят те, кто знал меня раньше — в идеале те, которые измывались надо мной в старших классах. Мне хотелось, чтобы они усохли оттого, что я попала в новости.

Однако чем ближе я подъезжала к дому, тем медленнее ехала, потому что сомнения росли. У Джейн есть пистолет, и я только что сделала то, что ей вряд ли понравится. Я знала, что если бы смотрела этот момент своей жизни