привкусом. Сижу так, пока вода полностью не остывает и если бы меня спросили в этот момент, о чем думаю, я бы не ответил. Я не думаю. У меня практически ни одной мысли в голове. Только накладывающиеся друг на друга воспоминания и ощущения.

Телефон вновь дает знать о своем присутствии и, решив его вообще отключить, наконец, выбираюсь из остывшей ванны. Вытираю руки и перед тем, как нажать на кнопку, бросаю взгляд на имя. Сеня. Несколько секунд колеблюсь и, даже не отдавая себе отчета, почему-то отвечаю на звонок.

— Привет, извращенцам. Как дела? — как всегда радостно и поддразнивая.

— Привет, — сам не узнаю свой голос.

— Санек? — вопросительно.

— Да, Сень.

— Что-то случилось или я не вовремя? — уже серьезней.

И то, и другое.

— Я сказал своим… — просто и исчерпывающе. Думаю, по моей интонации не сложно уловить, о чем именно я сказал, и какая реакция у них была.

Две секунды тишины на том конце.

— И… Винсенте опять вернулся… — решив углубить шок своего друга еще больше, добавляю, глядя на свое отражение в запотевшем зеркале ванной. Знаю, что он поймет, о ком я говорю. В моей жизни был только один человек с этим именем. — И дела у меня — полная задница, Сень. Впору пойти и утопиться где-нибудь.

Что я в принципе и пытался сделать двадцать минут назад.

— Я буду у тебя через два часа, — констатация факта и короткие гудки.

Отключаю телефон полностью и кладу его обратно на раковину. Он единственный знает все. Он сможет выслушать и понять. Так было всегда. Вытираюсь махровым полотенцем и натягиваю светлые джинсы и белую хлопковую майку. Ложусь на диван, незаметно притягивая ноги к груди, и прикрываю глаза. Я почти не спал сегодня. Измотанный организм выбирает свой способ защиты от переизбытка эмоций. Проваливаюсь в беспокойный, но глубокий сон.

Из его кромешных и таких притягательно-обтекающих волн меня вырывает громкий и настойчивый стук во входную дверь. Постепенно просыпаюсь, понимая, что стучат уже довольно давно. Поднимаюсь и сонно встряхиваю головой. Босиком иду открывать. На пороге Арсений.

— Твою мать! — обвиняюще смотрит на меня. — Бля, я уже пятнадцать минут стучу. Чуть не поседел тут.

— Извини, я уснул просто, — пропускаю его в квартиру, протирая заспанные глаза и замечая в руках увесистый пакет. — Что там? — указываю кивком головы на его ношу, захлопывая за спиной входную дверь.

— Аптечка и спасательный круг, — хмыкает. Проходит на кухню и достает две внушительные бутылки коньяка, лимоны, апельсины и «Трюфельный» торт со дна пакета.

Непроизвольно улыбаюсь, качая головой.

— Больше похоже на анестезию. Как раз то, что мне нужно. Спасибо.

— Не за что, — все еще напряженно. — Если бы ты не открыл, я бы вызывал слесаря из ЖЭКа. У тебя такой голос был по телефону, как у суицидника.

— Ты знаешь, какой у суицидников бывает голос?

— Уже да. Тащи стопки, — окидывает меня взглядом. — Или лучше стаканы. А потом расскажешь о том, как «безумству храбрых поем мы песню…»

Вздыхаю и достаю два широких невысоких стакана, пока Арсений моет под краном цитрусы и нарезает их кружочками. Открываю торт и делю его на четыре части. Достаю две столовые ложки, и Сеня хмыкает. Для него, в отличие от своей семьи, я никогда не менялся и вряд ли изменюсь. Да, единственное с чем мне в жизни повезло на все сто процентов, так это с другом.

Идем в комнату и расставляем нашу «аптечку» на журнальный столик. Сеня тут же усаживается на пол, и я следую его примеру. Пока не выпиваем по третьей, он ни о чем не спрашивает, давая мне возможность дойти до нужного состояния. А я не знаю с чего начать и чуть напряженно молчу. Не из-за Арсения, я рад, что он здесь, а из-за того, что боюсь опять ощутить разрушающие и болезненные обиду, одиночество и злость, которые пока слегка притупились небольшой порцией алкоголя и его присутствием.

— И откуда ты узнал? — наконец, произносит он. Я непонимающе вскидываю на него взгляд. — О том, что он вернулся.

— Угадай, почему я вчера попросил высадить меня у гостиницы.

— Можешь не продолжать, — качает он головой, — я уже догадываюсь, чем закончилась эта высадка и теперь понятно, почему ты забыл свой пакет с полотенцем у меня в машине. Только не говори мне, что ты до сих пор…

Молчу, делая очередной глоток из стакана.

— Понятно, — тяжело вздыхает. — Клинический случай. И что?

— Ничего, — пожимаю плечами, вертя на гладкой поверхности стола стакан большим и указательным пальцами. — Сегодня он улетел назад. К жене.

— Саня, ты когда-нибудь повзрослеешь уже? — снова со вздохом. — Как был дураком, так и остался. Ты же сам себя только разъедаешь этим. Ты не можешь найти с кем потрахаться? Какого хрена было опять наступать на те же грабли через столько лет? Ему снова плевать, а ты опять впадаешь в свое маниакально-депрессивное состояние.

— У меня нет маниакально-депрессивного состояния… — пытаюсь возразить человеку, который знает меня лучше всех. — Или есть? Не важно, Сень. Все уже не важно. Я отдавал себе отчет в том, что делал и не жалею.

— Сань, если бы это для тебя был просто очередной трах, мы бы даже не обсуждали его с тобой сейчас, но вижу, что, к сожалению, это до сих пор не так.

— Сень, это не самая страшная проблема, — качаю головой. — Я уже взрослый мальчик, как-нибудь сам разберусь с кем спать. Проблема в том, что моим родителям приспичило сегодня устроить мне смотрины с Катиной подружкой, а я в какой-то момент как всегда сорвался и… — на секунду замолкаю. — Да, наверное, ты прав… У меня и правда есть этот маниакально-депрессивный синдром.

Арсений разливает коньяк по стаканам и легко чокается со мной. Делаю глоток. Горячо внутри и с каждым новым глотком обволакивающе легче.

— И что они? — разрывает кожуру на нарезанном колечке апельсина и засовывает мякоть в рот. На секунду отвлекаюсь. Апельсин. Цитрусовая горечь на память. О тебе.

— Прыгали от восторга и чуть не задушили в восторженных объятиях, — горько усмехаюсь, глядя на столешницу. Поднимаю взгляд на друга. — Я официально умер сегодня, Сень. Мать отказалась разговаривать, Ванька просто проигнорировал мое присутствие за исключением запрета поцеловать на прощание Диану, а отец обвинил меня в чем-то. Я даже до конца не понял в чем именно. В том, что я гей или в том, что я в этом признался.

— Саня, у них, наверное, просто шок. Пройдет немного времени, и они привыкнут к этой мысли. Поверь. Я знаю твою семью. Просто наберись