успели любезно сообщить.

— Прекрасно, — она вздыхает.

Поднимается, прохаживается по квартире, находит новую шубку, и с надеждой, что она неворованная, примеряет на себя.

Красиво.

Почему бы не пойти прогуляться по родному городу? Ира всё же скучала не только по брату.

Она выходит на лестничную клетку и застаёт там Серёжу.

— Привет, сосед.

— Ой, ну расслылал я твои сообщения, рассылал!

— Сообщения? Напомни мне, о чём ты? — теперь приходится делать вид, что у неё проблемы с памятью.

Большие проблемы с памятью.

— Ну, на сайте том. Что, уже не надо?

— Неа, не надо. Но спасибо! А зачем ты это делал, Сереж?

— Так... ну, — улыбается, — ты ругалась. А я подумал, может, это самое... на свидание со мной сходишь?

Вроде не изменилось ничего, также не хочется куковать одной всю жизнь, но отказать ему сейчас намного проще, чем раньше.

— Я другого люблю, Серёж, — выдыхает, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Но погулять бы сходила, пойдёшь, посидим где-нибудь? В чебуречной нашей, она не закрыта ещё? Хочу на город посмотреть...

Он немного молчит, вздыхая, а затем всё же снова улыбается.

— Пойдём, конечно. Я тоже прогуляться хочу, а то сижу дома один как придурок. Жаль даже, что Артём съехал. Хотя он, конечно, задрал всю мою колбасу сжирать!

— Новую девушку его видел хоть?

— Не-а, скрывает, подлец! Сглазить боится.

Они спускаются, переговариваясь, и когда скрываются из виду, на площадку выходит соседка. Останавливается у перил лестницы и качает головой.

— Вот ведь, какая... А я виновата потом!

Глава 40. Причина для войны

Фандей тушит костёр, затаптывая последние тусклые угли, и смотрит на спящую Элизу.

Она лежит на его плаще, подложив под слегка порозовевшую щёку сложенные вместе ладони.

Ветер осторожно перебирает пряди её светлых волос. И от всего этого веет спокойствием.

Фандей больше не маг, но знания о травах, зельях и заклятиях у него остались. И он обязательно вылечит Элизу!

Он всё исправил. Великой ценой, отказавшись от мечты, но...

— Оно того стоит, — шепчет в который раз, глядя на девушку.

Теперь она его мечта.

Эзенгард, конечно, покидать грустно и страшно, всё-таки это был его дом. Но на глаза Изиде попадаться страшнее вдвойне.

Фандей собирает сумку, укладывая в неё остатки хлеба и сушёные грибы, когда слышит за кустарниками чьи-то шаги.

И бывший маг выхватывает клинок, вмиг превращаясь... едва ли не в испуганного ребёнка.

Алукерий выходит к нему бледной тенью самого себя, только в глазах вот пляшет демонское пламя.

Фандей становится между ним и Элизой, рука, которой держит он оружие, начинает дрожать.

— Н-не подходи!

Алукерий присвистывает, закатывая глаза, в издёвке поднимает руки.

— Да куда уж мне, против тебя!

— Анд обещал мне свободу!

— Он сейчас в темнице проводит время с крысами.

Фандей бледнеет.

Алукерий же, будто бросив идею издеваться над ним, садится на землю и вздыхает.

— Как можно попасть в мир Челиаб?

Фандей застывает на месте.

— Что?

— В мир, где живёт Ира.

— Ты... узнал, да? — спрашивает Фандей тихо и виновато, опуская оружие.

Алукерий вскакивает на ноги.

— Что узнал?!

— Я ведь... неправильно всё сделал, очень грубо. И теперь есть вероятность, что проход и правда может открываться. Ничего, конечно, само по себе произойти не должно, но всё же... — смотрит он себе под ноги.

— Это точно?

— Нет.

— А если да, то как попасть туда?

Маг ведёт плечом.

— Надо, чтобы тебя оттуда позвали. Больше сказать не могу. Как именно, не знаю.

Алукерий плюёт в его сторону, вроде как раздосадовано, а сам ощущает расцветающую в груди радость.

— Не маг, а одно недоразумение... — разворачивается он.

— Ну, и если случиться что-то сильное и магическое, — кричит ему Фандей вслед, — что-то такое может само по себе произойти! Но лишь единожды. Однако ведьм у нас не водится, так что можно не опасаться!

— Ага, — отзывается демон, не глядя, на прощание махая ему рукой.

Ну, или отмахиваясь от мошек, Фандей так и не понял.

***

«Миррала лежит на чёрных простынях, локоны волос её с серебром седины разбросаны по постели. На ведьме, чей возраст не понять сразу, лёгкое нижнее платье с белым кружевом. От чего она словно парит над чернотой и сияет.

Она ждёт.

Она ждала Ирасуила так часто и так долго. Вот уже много лет.

И он всё чаще приходит к ней.

И на этот раз пришёл тоже. В назначенный час. Под покровом ночи. Не зажигая свет.

Она не против того, что он скрывает их союз. Миррала считает, что так безопаснее и ей самой. У Ирасуила много врагов, кто хотел бы найти его слабость...

Она ведь является его слабостью?

В темноте ведьма словно светится в своём платье. Мерцают её глаза. Блестит серебро волос. По коже тонкой и гладкой пробегает холодок и мурашки от прикосновения Ирасуила.

Сверкают во тьме камни его колец, руки жёсткие и цепкие с уверенностью принимаются за одежду Мирралы.

И сердце её трепыхается в груди, как запертая в клетку птица.

Если любит ведьма, то воздух плавится, кожа горит, и готова она сгореть в этом пламени дотла».

Миррала открывает глаза.

Воспоминания о дорогих сердцу ночах растворяются в реальности почти без следа.

Если предали ведьму, она готова сжечь всё и вся, сохраняя себя.

И она сбежала.

Злость на Ирасуила оказалась сильнее неприязни к Изиде и её землям. Зря она находила мага, зря взбудоражила людей, всё это делала ради Ирасуила, не ради одной только мести. И что в итоге? В благодарность её отдали врагу.

Она подошла к кромке леса, поклонилась четырём сторонам света, и повернулась лицом к замку, где находился её предатель.

— Не будет тебе мира с Эзенгардом, ни перемирия, ни брака с Изидой, ни дружбы, ни безразличия! Силой клятв, что давал мне, какие ведьмам лучше не давать, собираясь предать, проклинаю тебя.

Она достаёт из кармана клочок пергамента, на котором написала Изиде о том, как Ирасуил собирается свергнуть её и подмять под себя Эзенгард. Где ещё, на случай неудачи, он оставил отряды своих воинов. И каким путём лучше пройти в Литору.

Она положила пергамент на свои ладони, подула на него, и ветер, подхватив послание, закружил его высоко в небе.

Ведьма в последний раз