по тоннелю, и не видела ему конца. То и дело ей в глаза падал свет, но это были небольшие отверстия в стене, выложенной из огромных отполированных белых камней. Она даже не могла разглядеть, что там, за стеной, где она, и куда идет.

Перед ней засияло белой поверхностью зеркало. Изабель остановилась, понимая, что дальше хода нет. Свет из отверстий в стене освещал зеркало, и оно сверкало, заставив ее прикрыть глаза.

— Исбейль! — раздался голос.

Изабель нервно оглянулась, ища того, кто говорил.

— Исбейль! Изабель!

— Кто здесь!

— Это я, Диоргиль...

Изабель закрутилась, пытаясь найти говорившую. Голос был женский, приятный, он звенел серебром разбитых зеркал, отражаясь от стен и наполняя собой все помещение. Тут взгляд Изабель упал на зеркало, и, присмотревшись, за яркими бликами она увидела отражение совсем юной девушки. Ее светлые, почти белые волосы были распущены по плечам, падая за спину нежными волнами, а травянисто-зеленые глаза внимательно смотрели на Изабель. Изабель резко обернулась, но в коридоре она была совершенно одна.

— -Я здесь... — сказала Диоргиль, и шагнула вперед, к зеркальной поверхности, приложив к ней руку с другой стороны.

Изабель отпрянула, попятилась, смотря, как зеркало идет кругами, будто вода, в которую кто-то бросил камень. Раздался хрустальный звон. Сердце ее замерло от ужаса, она словно остолбенела, смотря, как красавица с белыми волосами прижимается к стеклу, как оно искажается, идет волнами, и лицо ее вдруг становится лицом отвратительной старухи. Изабель закричала, отступила, запуталась в платье, и рухнула на пол, больно ударившись затылком о камень. Все погрузилось во тьму.

Глава 5. Эстен

Приснится же такое.

Изабель резко села в постели, хватая ртом воздух. Голова болела нещадно, в глазах стояли слезы ужаса. Сердце стучало в груди, будто она пробежала несколько лье. Протянув руку, она нащупала на затылке отличную шишку. Поморщившись, Изабель стала оглядываться, ища, обо что она могла ударится, и решила, что во сне, больше напоминавшем бред, она металась по постели и ударилась о кроватный столбик, от чего и проснулась.

В окно стучал дождь. Серый рассвет немного осветил небо, поэтому было хорошо видно, как бьются о скалы серые волны.

Диоргиль? Что это за имя? Изабель никогда не слышала, чтобы кого-то звали Диоргиль.

Кто она такая? Уж не родственница ли Мартина де Куланж, такая же светлая и зеленоглазая? Надо будет спросить у Ортанс.

Изабель встала, подошла к окну. Когда же это закончится? Неужели дождь с небольшими перерывами может идти вечно? Ведь бывает же, что море спокойно, на небе светит солнце, и рыбаки выходят в море? В такое море могут выходить только откровенные самоубийцы. Она залезла на подоконник, и стала смотреть на волны, чтобы немного успокоиться. Но успокоиться не удавалось. Голова болела, будто она на самом деле упала на камень, а мысли путались, то возвращаясь в длинные коридоры, где она блуждала во сне, то перекидываясь на странные разговоры ее новых родственников.

День брал свое, а Изабель все сидела, смотря на море, пока замок не начал просыпаться. Постепенно сон забылся, а голова перестала так сильно болеть. Когда пришли служанки, Изабель уже сидела за туалетным столиком, готовая одеваться к завтраку.

…

— Я так счастлива, мадам, сегодня прибывает мой жених!

Ортанс в струящемся белом платье казалась белой лебедью на сине вод, когда стояла на синей дорожке на лестнице. Волосы ее были убраны по последней моде и сильно напудрены, от чего стали тоже белыми, а зеленые глаза сияли, словно изумруды. Хотя нет, не изумруды. Бывают хризолиты такого цвета, травянисто-прозрачные. Изабель смотрела на падчерицу и любовалась ею. Ортанс обычно была замкнута и сосредоточена, но, когда радостные эмоции трогали ее необычное лицо, становилась невероятно красивой. Почти... почти как Диоргиль, — вдруг подумала она. Да, вот на кого похожа Диоргиль! На Ортанс! Надо же такому присниться, снова одернула себя Изабель. Но ее не покидало ощущение, что ночью был совсем не сон. Что Диоргиль, звавшая ее сквозь стекло, существовала на самом деле.

— Ваш жених будет восхищен, мадемуазель Ортанс, — сказала Изабель, — вы сегодня прекрасны, как никогда.

Ортанс посмотрела в зеркало и поправила жемчужину в прическе.

— Благодарю, мадам. Вы так редко делаете мне комплименты, что я уверена, что сейчас не льстите.

Она пробежала мимо, чтобы ожидать жениха в гостиной под семейными портретами, а Изабель нахмурилась. Ее никто не предупредил, что ждут гостя. Возможно, о ней просто забыли? И даже Франсуа не сказал ни слова о прибытии незнакомого человека.

— Почему вы не готовы к приему? — услышала она голос старой графини у себя за спиной.

— Меня не предупредили, — Изабель резко обернулась.

Графиня стояла прибранная на свой манер, в темном платье, вся замотанная в жемчужные бусы. Пальцы ее были унизаны перстнями.

— Месье де Куланж привезет своего родственника, — сказала графиня, — этот господин на днях должен сделать предложение нашей Ортанс. Так что поспешите, мадам, если не успеваете сделать приличную прическу, так хоть платье переоденьте.

Но Изабель не успела переодеться. Она так и стояла на лестнице рядом со старой графиней, когда двери распахнулись и в холл вошли двое. Один из них был Изабель хорошо знаком — это был Мартин де Куланж собственной персоной, а второй...

А второй гость был весьма молод. Изабель решила, что ему не может быть более двадцати трех лет. Он был прямой противоположностью месье де Куланжу, будучи жгучим брюнетом, чьи волосы от природы вились кольцами, и с трудом удерживались в укладке всеми возможными средствами. Изабель вглядывалась в его лицо, смуглое, с правильными чертами, с широкими бровями и широкими, готовыми всегда улыбаться, губами. На нем был синий камзол, расшитый золотом, и шляпа с синими перьями, которую он снял и держал в руках.

— Вот и предстанешь перед женихом Ортанс в домашнем платье, — прошептала сквозь зубы старая графиня.

Но поделать было уже ничего нельзя. Графиня стала спускаться вниз, чтобы встретить дорогого гостя, и Изабель ничего не оставалось, как последовать за ней. Она ощущала себя служанкой в простом домашнем платье с вышитым корсажем, и в чепце, прикрывавшем ее неубранные волосы.

Лицо Мартина вытянулось, когда