Или вы всё же, как сказал демон... — но Анд останавливает себя.

— Что сказал демон? Когда он вообще успел что-то сказать?

За этим Алукерием надо глаз да глаз, бараний супостат!

Анду неприятно, но всё же он произносит:

— Заходил ко мне перед пиром. Хвалился едой и тем, что к тебе сватается Ирасуил... Но я знаю, что ты бы не стала и думать об этом. Ему было глупо на что-то надеяться... Изида, — меняется тон на более простой и... болезненный, — присядь рядом, прошу.

— Через три дня ты должен подняться на ноги, — Изида ухмыляется, — мы идём войной на Литору. Ты будешь моим союзником.

— Я всё ещё смею надеяться, что больше, чем союзником. Три дня, значит... Это легко, — усмехается он, собирается приподняться, но вместо этого болезненно и хрипло закашливается.

Изида садится, гладит его волосы, притом с самым что ни на есть мрачным видом.

— У меня есть порошки, зелья и Алукерий. Медлить нельзя. Но всё это будет, Анд, если ты соизволишь объявить, что я тебе не жена.

— Как это? — шепчет он, пока не вернулся голос.

— В каком смысле? — Изида тут же отнимает руку и шлёпает его по лбу, а затем устраивает пальцы на его шеи.

— Почему не жена? — замирает он, глядя ей в глаза.

— Ты ещё спрашиваешь, жалкий смерд?! — она сдерживается, чтобы не задушить его. — Проси у меня прощение за то, на что посягнул. И не напоминай мне об этом лишний раз.

Анд слабо улыбается. И как-то невпопад признаётся:

— А я душу заложил за тебя...

Изида поднимается.

— Мне нужен союзник. Ты будешь им?

— Да.

Он тянет к ней руку.

— Не уходи. Подожди. Я... мне правда жаль. Но... быть может, в будущем мы... — Анд вопросительно поднимает брови. — Просто скажи, что я могу надеяться. Этого хватит. И я буду сражаться за тебя. И дам тебе всё, чего пожелаешь.

— Я не хочу ничего об этом слышать.

Она сдерживается и всё же возвращается к нему. Но предупреждает:

— Не зли меня.

— Меня не пугает смерть, Изида. Так какую награду, кроме жизни, я получу? Чего могу просить? Я должен знать, что могу надеяться. И тогда всем скажу, как ты хочешь, что ты свободна. И буду сражаться на твоей стороне. И выиграю. Могу поклясться, — голос его вновь слабеет, — тебе в верности. Прилюдно, хоть на крови. Взамен лишь надежды.

У Изиды дёргается веко.

Она склоняется над ним и касается его губ своими, вплетая пальцы в волосы.

И этого для Анда достаточно.

Он забывает, что сил почти не осталось в его теле, притягивает Изиду к себе, отвечая на поцелуй и заключая её в своих крепких, горячих руках.

Сердце его разрывается, обжигающе колотится о рёбра, время замедляется, превращаясь в один бесконечный, сладостный миг...

Который прерывает Алукерий.

— Кхе, простите, что помешал. Но я тут за своим явился. Так-то. Имею право.

— За своим мешком для яиц? — кричит Изида так, что дрожат стёкла. — Я тебе говорила, сколько раз, не разбрасывать свои части тела по замку!

Алукерий колко смеётся.

— Нет, я за его душой, госпожа. Время пришло, — это уже обращено к Анду.

— Я тебе приказываю сохранить ему жизнь и лечить его. Ты не можешь меня ослушаться, тварь.

— Видите ли, могу, — отвечает он на свой страх и риск, прокручивая на пальце золотое кольцо (на самом деле просто, чтобы отвлечься и не замечать её взгляда). — Сделка наша касалась вас. Всё законно. Жизнь я ему, конечно, сохраню. Но что с него взять, без души-то? Так, оболочка, слабая и безэмоциональная. Зато проблем вам не доставит больше, госпожа!

— Я тебе запрещаю!

— Ну и что? — тянет он и собирается подойти к Анду. — Он не дал мне, что я просил. А я просил должность советника, хорошее положение здесь, эх... Всего-то.

— Зачем тебе? Ты же понимаешь, что точно так же будешь служить мне? Это не отменит ни одна сделка, Кер, — без умысла зовёт она его так, как привыкла Ира.

И он словно врезается в невидимую стену.

— Да не ради этого я! Это жестоко, госпожа, — шипит он с откровенной обидой в голосе и болью. — Жестоко напоминать, что никогда мне не уйти... туда! Я просто хотел не скрываться, в каком-то смысле, тоже править здесь! А вы... Вы... — он хочет нагрубить, хочет... сделать что-нибудь, но связь их мешает, и Алукерий застывает, зажмурившись. Чувствуя себя обессиленным и сломанным.

— Да о чём ты вообще? То один мужик чего-то хочет, то другой! А по хорошем вас бы, баранов, обоих прирезать! Если бы не Литора, я бы так и сделала!

Алукерий смотрит на неё упрямо.

— Просто дайте мне обещанное. И забудем.

— Прошлый советник долго не прожил, — улыбается она. — Хорошо, демон. Будешь новым советником. Доволен?

Он расплывается в улыбке, что оскал, глаза блестят. Будто от слёз...

Анд же взирает мрачно.

— Рога бы ему отломать, твари... Но если речь пошла про обещания... Изида, а где Пёсель?

Алукерий при этом, отчего-то, опускает глаза и думает поскорее убраться прочь.

Изида, порядком взбешённая происходящим, оборачивается на Анда.

— Кто?

— Я обещал за собакой присмотреть. И руки, — смеётся хрипло, — мыть. Потому что есть какие-то, эм... Макрабы.

— Микробы, — кивает Кер. — И бакарии. Бактарии. Бакирии?

— Бывал, — кивает Анд, — я в Бакирии. Такой себе город, разруха полная.

— Да? — изгибает Алукерий бровь. — А да, — тянет он, — что-то я слышал, верно. А разве же его не смыло волной?

— Нет, пара домов осталось, они обустраивались, когда я бывал там.

— Закрыли рты! И чтобы эти три дня ни звука от вас!

Изида, взглянув на Анда последний раз, выходит из его покоев.

***

Она спускается в темницу, чтобы освободить ту, которую сюда затащила Ирочка.

Жируха оказалась не такой уж и размазнёй, как Изида думала, судя по слухам...

Рисс живёт тут неплохо, и Изиде не хочется думать о том, каким образом она этого добилась. В темнице рыжей красавицы стоит кровать, на стуле тазик с водой для умывания, на полу объедки на подносе, по которым видно, что еда была