но наш умный, замечательный сын все знал и понимал без моих замечаний. И замедлился сам, подстраиваясь под неспешный шаг Эдварда.

Я стала ужасно сентиментальной с тех пор, как у нас появились дети. Вот и сейчас на глаза невольно навернулись слезы, когда я смотрела на этих двоих.

— Ваше бессовестное поведение мы обсудим вечером в постели, миледи, — с притворной суровостью успел шепнуть муж, проходя мимо нас с дочерью.

— Жду с нетерпением! — обронила я вслед и рассмеялась.

Роузи, вторя моему смеху, захлопала в ладоши.

В первые несколько лет я была уверена, что одного сына нам достаточно. Сказывалась непростая беременность, ведь почти все это время Эдвард провел, прикованный к постели. Он выдержал несколько операций, одна болезненней другой, и подолгу отходил после них. Конечно же, он грыз себя чувством вины и беспомощности, корил за то, что якобы переложил все дела на хрупкие плечи беременной жены…

Именно тогда, спустя почти два года после заключения брака, я впервые поняла, что люблю своего мужа.

Потом недоношенным на пару недель родился Джордж. В двадцать первом веке я бы сказала, что две недели — не такая беда. В этом же мире я пришла в ужас и уже сама чуть не съела себя поедом. Повезло, что к тому времени Эдвард встал на ноги и учился ходить с тростью. Он был рядом, когда я переживала, что не смогла доносить сына до срока, когда тревожилась из-за малейшего чиха и кряхтения Джорджа, когда рыдала ночами…

Но все проходит, прошло и это.

То, что мы пережили, закалило нас и многократно укрепило наш союз. Никогда не забуду лицо Эдварда, когда я впервые сказала, что люблю его…

Но неудивительно, что на второго ребенка я позволила уговорить себя лишь спустя четыре года. Роузи получилась такой подарочной малышкой, что мысль о третьем уже практически перестала меня пугать. Эдвард прав, нам не хватает еще девочки, чтобы мы баловали не одну Роуз.

Я закрыла глаза, наслаждаясь последними солнечными лучами, что скользили по лицу, и прислушиваясь краем уха к разговору, который вели муж и сын. Джордж, как обычно, что-то звонко тараторил, Эдвард отвечал тихо и вдумчиво. Как же я его любила.

Как же я любила их всех.

КОНЕЦ