мчаться вниз и рассматривать эту женщину. Ну ладно, все-таки Каролину я и так каждый день вижу! Бегу по ступенькам вниз. Мама Каролины стоит посреди общей комнаты и с любопытством разглядывает нашу сцену. Мы ею очень гордимся, потому что Механический Дедушка сделал помост из старых дверей от сарая и фанерные кулисы, а тетя Люцина после долгих уговоров разрешила снять шторы в столовой, и мы превратили их в занавес. Все как в настоящем театре! По бокам сцены стоят фанерные декорации – каменная стена с маленькими зарешеченными окошками.

– Класс! – говорит мама Каролины. – Что это такое?

– Детский дом, – говорит Луция, а мама Каролины хохочет.

– Детский дом! – повторяет она. – Здорово! А что это будет? Спектакль?

– Да. На Новый год, – объясняет Луция. – Каролина тоже играет. Директрису Матильду. Ты должна обязательно посмотреть, тетя.

– Каролина? – Женщина делает большие глаза. – Да ведь она совершенно не умеет играть! Она вообще ничего не умеет, разве что капризничать. Вот капризы у нее получаются просто на пять с плюсом!

– Да нет, она как раз отлично играет! – восклицает за нашей спиной Сильвия. – Как вам не стыдно так говорить о собственной дочери!

Мы оборачиваемся и смотрим на нее. Сильвия стоит на пороге, в руках у нее стакан с водой, кисточки и коробка с красками. Мама Каролины смотрит на Сильвию долгим взглядом, та сжимает губы и наклоняет голову, но глаза не отводит.

– Боже мой! – говорит мама Каролины, и на ее лице возникает гримаса отвращения. – Какая белесая! Словно тебя в отбеливателе вымачивали. Да-да… Природа бывает жестока… Но ты не переживай, говорят, в некоторых частях света альбиносов любят. Впрочем, через несколько лет ты сможешь пользоваться косметикой и…

– Вы… вы подлая и отвратительная!!! – восклицает Сильвия и швыряет стакан с водой на пол. – Я бы предпочла мучительную смерть, чем иметь такую мать, как вы! Ненавижу!

Стакан разбивается на миллион кусков, вода брызгает во все стороны, кисточки падают на пол. Испуганный Рысек начинает плакать, Луция, воспользовавшись суматохой, пытается обнять маму Каролины, которая снова разражается смехом.

– М-да, хорошо вас тут воспитывают, нечего сказать, – замечает она, пытаясь оторвать от себя Луцию, которая не сдается и изо всех сил вцепляется в складку красного пальто.

– Каролина все же не… – начинает тетя Люцина за спиной у Сильвии, но, увидев разбитый стакан, умолкает, хмурит брови и взглядывает на маму Каролины. – Наверное, будет лучше, если вы уедете. Она не хочет выходить из комнаты.

– Нет так нет. Ей же хуже, – пожимает плечами мама Каролины. – Впрочем, все равно уже поздно. До свидания.

– А подарок? – спрашивает Луция обморочным голосом.

– Не говори глупостей, – пожимает плечами мама Каролины.

– Но вы обещали угостить меня мороженым‼! Я хочу мороженого! Хочу поехать с вами! На машине! В Люблин! – кричит Луция, а мама Каролины вырывает у нее из рук свою сумочку и говорит тете Люцине:

– С ума сойти можно! Заберите эту малявку, а то она мне окончательно пальто изомнет.

– В следующий раз, пожалуйста, предупреждайте о своем визите. – Тетя Люцина удерживает рыдающую Луцию. – А еще лучше, если вы некоторое время не будете навещать дочь.

– Уж не беспокойтесь. Кстати, неплохо было бы прислать сюда какую-нибудь комиссию, проверить это заведение. Да и вас тоже, потому что вы явно не справляетесь. Ни с этой развалиной, ни с этими выродками, – кисло бросает мама Каролины и уходит.

Мгновение спустя мы слышим шум двигателя и шуршание гравия под колесами. Тетя Люцина пытается успокоить Луцию, Рысека и Цветную Капусту. Иза ранит руку, собирая осколки стакана, так что приходится промывать ей палец перекисью водорода. Наконец все потихоньку успокаиваются. Нам дают полдник, потом мы все собираемся в комнате, где стоит телевизор, но сегодня он выключен. Тетя усаживается рядом с нами на полу и читает вслух книгу «Лето с Муми-троллями». За окнами темнеет, и начинается дождь. Ветер завывает в трубе, громко тикают старые часы над пианино. Тетя сидит, прислонившись к его боку, под торшером – у него еще абажур из таких веревочек, которые отбрасывают смешные волосатые тени, если зажечь свет. Большинство из нас уже явно вышло из того возраста, когда тебе читают вслух, но мы сидим на полу все вместе – даже Каролина, которая спустилась к полднику с красными как у кролика глазами. Луция прижимается к тете Люцине. Она единственная еще немного хлюпает носом, потому что даже Цветная Капуста во время полдника уже спокойно уписывала бисквит. Но когда тетя добирается до середины главы, Луция забывает обо всем и слушает с открытым ртом – точно так же, как и все мы.

Глава 8

В первых числах декабря выпадает снег! Мы лепим огромного снеговика, аж из четырех шаров – он стоит на берегу пруда, руки из веточек – в одной грабли, на голове алюминиевая кастрюля. Глаза мы сделали из шишек, а нос – из картофелины, потому что пожалели морковку, которой можно угостить Калошу.

Финал пьесы уже готов. После долгих переговоров мы наконец пришли к согласию, и теперь, как выразилась Сильвия, волки сыты и овца цела. Итак, Меандр все же освободит Матильду из клетки. О, это ужасная сцена! Все дети думают, что они теперь свободны и могут жить так, как хотят, и вдруг появляется Матильда, начинает страшно орать и размахивать сломанным кнутом (в начале пьесы этот кнут целый, а в той сцене, где Каролину запирают в буфете, он ломается). Матильда хочет наказать Викторию – отхлестать кнутом, но Меандр заслоняет ее своим телом, и удар достается ему. И тогда он вдруг осознает, что натворил! Осознает, что теперь всем в этом ужасном детском доме снова придется бояться Матильду, что ничего не изменится, а если изменится, то к худшему, да и собаку выгонят. Все это доходит до Меандра-Янека, а чтобы зритель точно понял, Теось обращается к публике со словами:

– В это страшное мгновение Янек понял, что он НАДЕЛАЛ!

Вернее, так он должен был сказать по тексту, который я написал, но, разумеется, Теось меняет текст по собственному усмотрению, и то заявляет, что «Янек понял всю чудовищность своего ПРЕСТУПЛЕНИЯ», то – что «до Янека дошло: он обрек всех на окончательную ГИБЕЛЬ‼!».

После этого Янек восклицает «Боже мой!» и умирает от взрыва мозга, потому что у него в голове не умещается: как он мог сотворить такую глупость?! Представляете себе? Это идея самого Меандра, который очень настаивал на том, чтобы непременно умереть в конце пьесы.

Сначала мы хотели сделать взрыв так: в нужный момент Меандр схватится за голову и изо всех сил стиснет полиэтиленовый мешок с красной краской, спрятанный у него под шапкой. Но у нас ничего не получалось, потому что на репетициях мешочек в самый неподходящий момент начинал протекать, к тому же оказалось, что красная гуашь очень плохо отмывается с одежды и сцены. В конце концов придумали звуковой эффект, за который отвечаю я. В ключевой момент я хлопаю за кулисами надутым бумажным пакетом, а Меандр срывает с головы шапку, из которой выпадают привязанные к волосам блестящие красные ленточки – они изображают брызнувший во все стороны мозг. Смотрится совсем не плохо, и убирать потом не надо.

Итак, Янек умирает! Это продолжается очень долго, потому что Меандр бредет через всю сцену – слева направо, –