Попрощавшись с игроками, он накинул плащ и вышел на улицу.

Погода не радовала уже четвертый день. Дул ветер, в лужах поблескивали фонари. Глеб подошел к припаркованному у обочины «Лексусу». Стекло опустилось, и он увидел знакомое лицо.

Пожилой мужчина достал из внутреннего кармана пальто конверт и протянул его Глебу.

– Эта сумма перекрывает ваш проигрыш в два раза, – сказал он с легким кавказским акцентом. – Можете пересчитать.

– Нет смысла, – ответил Глеб и убрал конверт в карман.

– Спасибо, что согласились помочь, Глеб Олегович.

– Пожалуйста. – Корсак посмотрел на жесткое, испещренное глубокими морщинами лицо бывшего вора в законе, а ныне депутата Госдумы. – Шалва Георгиевич, можно спросить – зачем вам это понадобилось?

– Бадрик все равно будет играть, – ответил депутат не без горечи. – Но сегодня у моего мальчика день рождения. Ему исполнилось двадцать пять лет.

– Значит, это подарок?

– Да. Я хочу, чтобы он был счастлив – по-настоящему счастлив. Хотя бы сегодня.

– Странный способ сделать человека счастливым, – сказал Глеб. – К тому же до утра еще далеко. Ваш сын может спустить все, что «выиграл».

– Я прослежу, чтобы он этого не сделал.

Корсак собрался распрощаться, но депутат Гурамов снова заговорил:

– Глеб Олегович, я слышал, что в последнее время вы себя неважно чувствуете. Говорят, после недавней травмы головы вас мучают сильные боли.

– Кто вам сказал? – поинтересовался Глеб.

– Неважно. Просто я хотел по-дружески вам предложить: если нужны европейские врачи или клиники…

– Спасибо, со мной все в порядке.

Несколько секунд депутат испытующе смотрел на журналиста, затем улыбнулся и вежливо произнес:

– Да, конечно. Разумеется. Всего вам доброго, Глеб Олегович! И берегите себя!

– Вы тоже.

Тонированное стекло «Лексуса» скрыло лицо депутата. Машина мягко тронулась и, быстро набирая скорость, покатила прочь от клуба.

Глеб повернулся и зашагал к своей «бэхе». В салоне он включил «Радио Джаз» и закурил электронную сигарету.

– Зря ты с ним связался, дружище, – сказал человек, сидящий рядом.

Глеб хмуро на него покосился. Он готов был поклясться, что еще несколько секунд назад никого на соседнем сиденье не было.

– И вообще все это дело дурно попахивает, – продолжил человек, расположившийся рядом. – Помнишь, ты когда-то писал статью про чемпиона мира по боксу, которому предложили «лечь под противника». В той статье ты назвал его «проституткой». Тебе не кажется, что ты поступил точно так же?

– Нет, не кажется. Это не одно и то же.

Человек хмыкнул.

– Слухи о твоей «болезни» распространяются слишком быстро. Скоро вся Москва будет знать, что ты сумасшедший. И что тогда?

– Лягу в клинику, а когда выйду, напишу «Палату номер шесть» или «Записки из мертвого дома».

– Все шутишь? – Собеседник саркастически хмыкнул. – Не надоело? Послушай, дружище…

– Помолчи, – велел Глеб. – Тебя не существует. Ты – моя галлюцинация.

– Да ну? – Двойник криво ухмыльнулся. – А машина, в которой ты сидишь? А город, по которому ты ездишь? Откуда ты знаешь, что все это существует в реальности и не исчезает, когда ты засыпаешь?

– Дешевый солипсизм.

– И все же я здесь. И ты со мною разговариваешь.

– Ты прав. Но сейчас я положу этому конец.

Глеб достал из внутреннего кармана пиджака флакон с таблетками. Двойник посмотрел, как он вытряхивает пилюлю на ладонь, и сказал:

– Это ни к чему не приведет.

– Это приведет к тому, что ты исчезнешь.

– Да, но не навсегда. Лишь на время.

– Меня это устраивает. В жизни ничего не бывает «навсегда».

Глеб забросил таблетку в рот и, сделав усилие, проглотил ее. Закрыл глаза и пару минут посидел молча и неподвижно. Затем открыл глаза и посмотрел на соседнее сиденье. Там никого не было.

Глеб облегченно перевел дух. Затем достал телефон и набрал номер своего психиатра. Тот отозвался после двух гудков.

– Доктор Макарский слушает.

– Виктор, это опять произошло.

– Глеб? – Психиатр выдержал паузу. – Ты видел своего двойника?

– Да. И на этот раз не только видел, но и говорил с ним. – Корсак набрал в легкие воздуха, мысленно досчитал до трех, успокаивая сердцебиение, затем выдохнул: – Скажи мне честно, Витя, я сумасшедший?

– Нет, Глеб, ты не сумасшедший. Это все – последствия стресса.

– А разве не из-за стрессов люди сходят с ума? Я разговариваю со своим двойником. Любой нормальный психиатр сказал бы, что я свихнулся.

– Я нормальный психиатр, и я говорю тебе, что это пройдет.

– Ты мой друг и ты меня щадишь. Я глотаю таблетки уже неделю, а прогресса нет.

– Я говорил тебе: одних таблеток мало. Ложись в клинику, Глеб! Пойми, ты нуждаешься в отдыхе! Твой мозг нуждается в отдыхе!

– Мне нужен еще один стресс.

– Что?

– Клин клином вышибают.

– Глеб, больных людей не лечат стрессами.

– Теперь лечат. Это новая методика.

– Чья?

– Моя. И Ницше. «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».

– Твой Ницше был изрядной скотиной, – заявил Макарский.

– Да, но умной скотиной. И я доверяю ему больше, чем тебе.

– Глеб, не сходи с ума!

– Поздно, Витя. Уже сошел.

Корсак отключил телефон. Посидел немного молча, потом тихо окликнул:

– Эй! Ты еще здесь?

Никто не ответил. Он вздохнул и удовлетворенно сказал:

– Вот и хорошо. Надо чего-нибудь пожевать.

Затем повернул ключ зажигания и тронул машину с места.

Полтора часа спустя Корсак сидел в глубоком кресле перед пылающим вирт-камином. На журнальном столике – бутылка водки, бутылка тоника, чашка со льдом и блюдце с ветчиной и бужениной. В руке – стакан с холодным коктейлем.

За окнами все еще царила тьма, хотя через пару часов должно было рассвести. Сиамский кот Самурай, умолотив несколько кусков ветчины, сидел на подлокотнике кресла в величественной позе сфинкса. Кот был доволен и сыт, Глеб – тоже, хотя на душе у него было мрачновато.

Телевизора в доме он не держал, и его это вполне устраивало. Обычно он предпочитал тишину самому изысканному шуму, но сейчас не отказал себе в удовольствии послушать перед сном хорошую музыку. Выбор пал на «Tutu», предпоследний студийный альбом Майлза Дэвиса.