class="p1">– Ты живой? – ахнула предупредившая его проводница, когда он возвращался. – А эти трое где?

– Пешком решили идти…

– Дядя, это вы? – услышал он сзади удивлённый девичий голос.

Потёмкин оглянулся. В купе сидела черноглазая девушка – надо же! – та самая, которой он два дня назад помог в Наурской. Тогда Иван ходил в комендатуру и у здания временного РОВД в толпе чеченцев, стоявших в ожидании оформления паспортов, обратил внимание на двух девушек. Одна из них, высокая и красивая, стояла и горько плакала, отвернувшись от очереди. Потёмкин подошёл, спросил, что случилось. Девушка рассказала, что получила вызов в Краснодар, в кардиологическую клинику, у неё больное сердце, но, чтобы ехать, сначала надо получить паспорт. А для его оформления требуется столько документов, что собрать их быстро невозможно.

– Справка из школы – она сгорела, из ЖЭУ – его тоже давно нет…

Иван, когда посмотрел список требуемых документов, понял, что даже в своём городе, даже его шустрой жене пришлось бы за ними побегать по инстанциям не один день.

– У меня только свидетельство о рождении и фотографии… – снова заплакала девушка.

У майора Потёмкина в РОВД, и как раз в отделе, где оформляли выдачу паспортов, служил земляк – видел его в тот день в комендатуре.

– Давайте ваши метрики, – сказал Иван девушке. – Ждите.

Он коротко объяснил земляку суть дела.

– Надо помочь девчонке, Михаил.

– Надеюсь, она эту клинику не взрывать поедет? Ну, давай, что у неё есть. Свидетельство о рождении?

Через полчаса Иван вышел на улицу к этим подругам-чеченкам. Заслонил их спиной от очереди и протянул девушке новенький российский паспорт. Едва взглянув на свою фотографию в документе, она с плачем бросилась ему на шею.

И вот эта неожиданная встреча в поезде…

– У вас есть где остановиться в Ростове? – спросил Иван девушку.

– У дяди. Но я сразу в клинику поеду. Спасибо вам, вы добрый человек…

Иван прошёл мимо купе, где сидели кавказцы, которых он выкинул из вагона. Русская девчонка всё так же тупо смотрела в окно.

– Обижали тебя?

– Да, – всхлипнула девчонка.

И только тут Иван заметил на её белой блузке пятна от немытых рук кавказцев.

– Лапали, нас не стесняясь, – тихо сказала ему старушка с бокового сиденья.

– А ты что смотрел? – спросил Иван сидевшего напротив старушки крепкого патлатого парня. – Трус? Или голубой?

– Они же с ножами… – виновато ответил парень.

– А если бы они её на твоих глазах здесь же изнасиловали? Так бы и сидел как пень? Дать бы тебе по роже, чтобы вспомнил, что ты русский…

Парень нахмурился и отвернулся к окну.

Потёмкин прошёл в свой вагон. Капитан Евстигнеев так и лежал на полке носом к стенке, а казачина, уставившись в окно, тихо и задумчиво пел:

Как на дикий Терек

Выгнали казаки,

Выгнали казаки

Сорок тысяч лошадей,

И покрылось поле,

И покрылся берег

Сотнями порубанных,

Пострелянных людей…

«И накаркает ведь», – подумал Потёмкин. Хотя вторая кампания вроде бы пошла легче и правильней, чем первая, особых иллюзий насчёт боевых качеств своих солдат и генералов он не строил.

В Москве они сразу же пошли на стоянку такси.

«Надо же, все стёкла целые… – удивился майор Потёмкин, глядя на окна домов, и подумал: – У меня уже чеченский синдром. В Москве не может быть разбитых стёкол». И вспомнил жуткие развалины Грозного первой кампании…

Он с интересом разглядывал рекламные щиты, когда машина останавливалась у светофоров, нарядных женщин. И предвкушал скорую встречу с женой. Свою Ленку любил он безумно, изменял только в крайних случаях, да и то по пьянке. Ленка досталась ему, можно сказать, с боем, в рукопашной, в первый год его учёбы в военном училище.

В тот вечер он бегал в самоволку на танцы и её на площадке увидел сразу – девчонкой Ленка была рослой, видной. Поскольку стакан портвейна в нём уже сидел, Иван пригласил её на танец сразу же. О чём-то говорили, она смеялась, он всё крепче прижимал её в танце.

Когда танец закончился, Ивана сзади подёргал за руку малец:

– Там тебя парень один спрашивает…

Едва Иван спустился с танцплощадки в темноту, даже оглядеться не успел, как на него со всех сторон обрушились кулаки. Били его, вставши в круг, человек шесть-семь. Как ни старался Иван отбивать удары или вырваться из круга, ничего не получалось, даже ремень со стальной бляхой никак снять не мог. Досталось ему тогда неплохо.

Натешившись, парни бросились врассыпную. Одного, в белой рубашке, Иван почти было догнал, закричал ему вслед:

– Ну, если ты такой смелый, говори адрес, завтра один на один поговорим!

– Речная, дом шесть, квартира восемь! – смело прокричал ему парень в темноту.

На следующий день Иван, прихватив лучшего друга Толяна Смирнова, снова ушёл в самоволку. Пришёл по этому адресу. Дверь открыл жующий парень, с губы свисала вермишель. Иван вытащил его за ворот на площадку и начал отхаживать своими железными кулачищами. Парень заорал. Из квартиры на площадку, услышав крики, пыталась выйти его мать, но Толян дверь держал крепко. Давно на душе у Ивана не было так легко, как после этой драки. Парня этого он хорошим пинком в зад затолкал в его квартиру, под ноги голосившей матери.

В тот же вечер Иван снова пригласил Ленку танцевать. Мальца к нему местные парни больше не присылали. Да и курсанты в тот вечер держались все вместе. А через месяц Иван, краснея и с трудом складывая слова, сделал Ленке предложение. Она, к его удивлению, тут же сказала: «Да!» – и первой его поцеловала.

В Чечне, когда случались свободные минутки, Иван любил разглядывать их семейную фотографию. Ленка смотрела со снимка с укором, словно спрашивала: «Опять на чужих баб уставился?» А вот дочка Танька, ангельское создание трёх лет от роду, смотрела на него серьёзно, как взрослая. Сын Сашка, тогда ещё курсант военного училища, словно стесняясь этой компании «предков», стоял на фотографии чуть в сторонке.

На трассе по пути в военный городок, за заправкой, махая рукой, к машине выскочила девчонка в рваных на коленках джинсиках и с голым пупом. Водитель вопросительно оглянулся на Потёмкина.

– Останови. Подвезём, не жалко.

Девчонка заёрзала на заднем сиденье.

– Спасибо, дяденьки. Я скажу, где мне выходить.

Салон машины быстро заполнился запахом дешёвого вина и косметики. Молчала девчонка не больше десяти секунд, скоро начала тараторить, что любит военных больше всех мужчин, назвала свое имя – Лиля, – назойливо стала спрашивать имена у Потёмкина и Евстигнеева. Как ни далёк был Иван от гражданской жизни, всё же скоро сообразил, что девчонка – обыкновенная проститутка, а они для неё – потенциальные клиенты.

Когда она прямо предложила им развлечься, причем тут же, в машине, Иван тронул водителя за плечо:

– Останови! – И девчонке: – Ты надоела! Неужели ничем другим нельзя заработать, дрянь ты такая! Выходи! – коротко, но твёрдо приказал он девице.

Они вылезли из такси.

– Вперёд, – скомандовал Потёмкин. И через несколько шагов, когда они прошли к лесопосадкам: – Всё, прощайся с жизнью.

– Да вы что, дяденька! – завизжала девка и упала на колени.

– Спиной ко мне, встать! – приказал Иван, доставая из-за пазухи газовый револьвер, который он всегда носил с собой на всякий случай.

Девица с рёвом, но повернулась к нему спиной и стала приподниматься. От выстрела с деревьев неподалёку с карканьем взлетела стая ворон.