– На самом деле, если он остается там, значит ему там нравится, – уверенно сказала Лора. – Твоей подруге не о чем беспокоиться. Я знаю по себе: в «Собранном пути» никого не держат насильно. Когда я сказала, что хочу вернуться к мирской жизни, мне в тот же день разрешили собраться и уехать. Помощник Учителя даже вызывал мне такси до ближайшего города, где я смогла сесть на поезд. Я могла бы попросить воспользоваться телефоном и позвонить Никки, чтобы он меня забрал, но хотела устроить ему сюрприз.

Ник покраснел. Видимо, сюрприз получился отменный.

– Так как вы попали в общину? – напомнил я.

– О. Мне посоветовали в клубе, куда я ходила, чтобы… поговорить о своих проблемах. Не сказать, чтобы это очень помогало. Говорить о проблемах. Ник меня уговорил туда записаться, но я совсем не видела никакого смысла в том, чтобы слушать нытье каких-то домохозяек, с которыми у меня нет ничего общего. Но там была одна интересная женщина. Она в основном ходила ради мужа, который сильно пил, потом умер, а потом она уже и сама не могла остановиться. О господи, дорогие, я совсем не умею рассказывать. В общем, она услышала о «Собранном пути» как просто о месте, куда можно уехать на время и забыть обо всех проблемах. Она дала мне адрес. У них есть контора в Лос-Анджелесе. Я просто пришла туда, рассказала о себе, сказала, что хотела бы сохранить свой визит в тайне. Меня заверили, что сами стремятся к анонимности. Я даже подписала бумагу, что не буду рассказывать о духовных практиках Храма без дозволения Учителя. Но это все! Я не подписывала никаких дарственных на свое имущество или других бумаг. У меня даже не потребовали денег! Уж я-то знаю мошенников. Мне так надоело все в этом прогнившем городе, что я в тот же день собрала вещи, попрощалась с Ником и уехала в Риверсайд. И все оказалось прекрасно, дорогие! Конечно, удобств было немного и поначалу было трудно рано вставать вместе со всеми и обходиться без привычного стаканчика выпивки. Но зато этот прекрасный воздух, молитвы и медитации полностью отвлекают от мыслей о спиртном. Я стала по-другому глядеть на свою жизнь. А церемония в Храме, это что-то невероятное. Ой, – Лора зажала рот руками. – Я не могу вам все это рассказывать. Это только для посвященных.

– Храм уже построен? – спросил я.

– Пока не до конца. Строительство ведется руками самих членов общины, поэтому работа идет медленно. Но Учитель говорит, что только так он будет построен правильно и принесет много счастья человечеству. Когда Храм будет закончен, Учитель, чтобы продемонстрировать его силу, проведет совершенно уникальную церемонию.

– Какую?

– Не могу этого сказать, – покачала головой Лора.

– Но вы не стали дожидаться того, чтобы принять в ней участие.

– Я… я никогда не стремилась к такому высокому просветлению, которое проповедует Учитель. Когда я почувствовала в себе силы продолжать жить дальше, то решила вернуться. Теперь я снова в строю, – ослепительно улыбнулась Лора. – Не знаю, смогу ли я снова работать в Голливуде, как прежде. Никки, дорогой, мы могли бы переехать с тобой в Европу. Я знаю, что французский кинематограф сейчас в моде, думаю, там я могу еще кое-что показать. Купим симпатичное шато в Сен-Тропе или уютную квартиру на Монмартре. Ты сможешь вновь заняться писательским ремеслом, когда тебя не будут отвлекать все эти калифорнийские соблазны. Но что же я все только о себе! Лекси, дорогая, как ты поживаешь? Что поделывает твоя мать, наша царственная леди Аманда…

Лекси осталась еще немного поболтать с Лорой, а я попросил разрешения воспользоваться телефоном. Позвонив в контору, я предупредил мисс Пиблз, что меня не будет целый день. Потом вышел на крыльцу и закурил. Рядом пристроился Никки, который попросил у меня сигарету, потому что свой портсигар он оставил в том самом автомобиле, который совершенно не помнит, где бросил.

– Лекси обещала подбросить меня до пары мест, где может быть машина, – сообщил парень.

– Значит, ты хочешь стать писателем? – спросил я, чтобы поддержать разговор.

– Хотел когда-то, – смущенно сказал он. – Даже колледж бросил. Уехал, правда, не в Париж, а в Нью-Йорк, снял хибару без лифта и сел писать свой Великий Американский Роман. Дальше первой страницы так и не продвинулся. Тогда я решил, что большой город меня сильно отвлекает, и уговорил мать снять мне на год хижину в Адирондакских горах. Уже через два месяца, когда началась зима, сбежал оттуда. Потом думал поступить на писательский курс в Беркли, но мозгов не хватило.

Казалось, у Ника совсем не вызывает смущения рассказ о собственных провалах. В обществе, нацеленном на успех и процветание, он наслаждался ролью неудачника.

– Чем же ты занимаешься? – спросил я.

– Сейчас особенно ничем. Приглядываю за матерью, чтобы она снова не слетела с катушек. Раньше пробовал играть в кино. Мама, пока со всеми не поссорилась, пристраивала меня на небольшие роли. Я на площадке чувствую себя, как дома, я же вырос на ней практически. Но таланта к актерству у меня тоже не оказалось.

Мы услышали голоса из дома. Лекси вышла на крыльцо и тепло попрощалась с Лорой. Я церемонно поцеловал актрисе руку и сказал, что всегда восхищался ее талантом.

Затем мы обменялись парой фраз с Лекси. Она сообщила, что поможет Нику найти его машину, а потом отправится «по делам». У моей напарницы тоже не было особого таланта к актерству, потому что лицо у нее было одновременно довольное и сосредоточенное, как у кота, несущего в пасти мышь, а это непременно означало, что она задумала какую-то глупость. Но у меня не было времени и желания все из нее выпытывать. Поскольку сам я собирался отправиться в округ Риверсайд.

Глава 11

Габриэла еще во время нашего ночного разговора объяснила мне, где находится община Торна, но на всякий случай я остановился в маленьком городке Ноубл недалеко от Темекулы. Претенциозное название10 для такого маленького захолустного городка, состоящего из полутора улиц, подумал я. Здесь не было ни железной дороги, ни почты, ни отеля, только пара лавок на центральной улице и покосившаяся церковь.

Я спросил у мужчины, сидевшего в кресле-качалке перед входом в бакалейную лавку, как проехать к поместью Торнов. Он мрачно сплюнул табак.

– Вы из этих что ли? Кто в общину едет? – спросил он и тут же сам себе ответил, – впрочем, не мое это дело.