то, чтобы он тебе не доверял, но решил подстраховаться. Так вот, окно на пожарную лестницу на четвертом этаже было действительно закрыто на щеколду. До этого времени он полтора часа сидел в своем кабинете, изучая бумаги.

– То есть получается, его никто не видел в то время, когда приблизительно было совершено преступление? И, кстати, насчет розы на теле Парсонса…

– Да, у Шимански единственного, похоже, нет твердого алиби. И насчет розы я все знаю. Он сам признался. Долго мялся, теребил пустую петлицу, потом рассказал, какой испытал шок, когда увидел свою розу под пиджаком убитого. То есть он решил, что это его роза. Показал нам букет в вазе в своем кабинете, рассказал, что его принесли днем раньше. От страха он поначалу хотел его выбросить и отменить заказ в цветочной лавке, но потом понял, что мы все равно докопаемся. Шимански утверждает, что понятия не имеет, как цветок из его петлицы оказался на трупе. Говорит, что периодически срывает свежий бутон и вставляет в петлицу, а увядшие просто выбрасывает в ближайшее мусорное ведро. К тому же за столько лет все в отеле знали об этой его привычке.

– То есть Дюкейн не просто убил Парсонса, но и хотел подставить Шимански? Для человека, приехавшего в отель сутки назад, он удивительно ловок.

– Удивительно. Кстати, насчет Дюкейна. Это самая интересная часть, надеюсь, что у тебя хватит ума никому не болтать. Мы позвонили в Канаду, чтобы подтвердить его личность. В Квебеке уже было четыре часа дня, так что легко удалось связаться с нужными людьми. Действительно Жан-Поль Дюкейн сорока трех лет существует и проживает в городе Сен-Фелисьен с женой и двумя детьми. Он работает торговым представителем часовой компании «Диамант» из Монреаля. Месье Дюкейн хорошо владеет английским, поэтому отправился в командировку в западном направлении, в Виннипег, Калгари и Ванкувер, чтобы открыть новые рынки сбыта.

– Канадцы делают часы? – изумился я.

– Очевидно, да. Ну я недавно узнал, что японцы делают часы. Так почему нельзя канадцам?

Теперь перед моим мысленным взором предстал Дюкейн, тащивший из лифта чемодан полный канадских часов.

– Так вот, в компании «Диамант» утверждают, что не поручали месье Дюкейну налаживать связи с американскими дилерами и уж тем более вести какие-то дела в Лос-Анджелесе. Кроме того, они уверяют, что месье Дюкейн не выходил на связь уже более недели, с тех пор как приехал в провинцию Манитоба11. Обычно он звонил каждый вечер из отеля и отчитывался о проведенных переговорах. Дюкейн также перестал звонить супруге, что заставило бедную женщину изрядно понервничать. Прежде чем сообщать несчастной мадам Дюкейн тревожные новости о том, что ее муж может быть причастен к убийству, мы попросили сотрудника «Диаманта» описать его внешность. Он утверждает, что Жан-Поль Дюкейн был высок и темноволос, имел карие глаза, а главное – был всегда чисто выбрит. И вряд ли у него за неделю отросла густая черная борода.

– Накладная? – предположил я.

– Скорее всего. И темные очки, чтобы скрыть цвет глаз, который указан в водительском удостоверении. И что это значит?

– Что Дюкейн не был никаким Дюкейном. Кто-то неизвестный украл его права и банковскую книжку, чтобы пересечь границу и поселиться в «Гарнете».

– А поскольку реальный Дюкейн так и не заявил о пропаже документов и уже неделю не связывался с работодателем и семьей, то, думаю, мне надо связаться с полицией Манитобы, чтобы они проверили морги, не доставляли ли туда неопознанного темноволосого мужчину, – мрачно резюмировал Крэддок.

Глава 11

Вечером я приехал в «Гарнет» за полчаса до начала смены, чувствуя себя относительно выспавшимся и отдохнувшим. Разговор с Вэлом и правда подействовал на меня успокаивающе – вернувшись домой, я рухнул в постель и проспал почти весь день.

В кабинете меня встретил все тот же хмурый немногословный Винни, который спросил, не возражаю ли я, если он уйдет домой пораньше. Я кивнул и он снял пиджак со спинки стула.

– Это ты забыл книжку? – вдруг спросил парень, кивая на томик Брэма Стокера. – Интересная. Можешь мне и на завтра оставить? Я не дочитал, там закладка есть.

Когда Винни ушел, я проверил закладку, оказавшуюся квитанцией о штрафе. Как выяснилось, напарник успел осилить почти половину романа за свою смену. Интересное тут отношение у охраны к своим обязанностям.

Выйдя из кабинета, я поздоровался с консьержами и носильщиками, перекинулся парой слов с горничными, сообщившими, что Анни долго заламывала руки и божилась уволиться, но потом что-то подсчитала в уме и немедленно успокоилась. Полиция долго ее допрашивала, но девушка клялась, что целый день не заходила в номер 404, потому что там висела табличка «Не беспокоить». Когда табличка исчезла, она не знает.

Затем я отправился в бар. В «шахматном алькове» никого не было, поэтому я решил, что этим вечером друзья решили пропустить свой привычный вечерний досуг в память о погибшем соседе.

Однако едва я пристроился к барной стойке, чтобы попросить стакан содовой с лаймом, то увидел, как официант забирает поднос, на котором громоздились коньячные бокалы, тарелочки с крекерами и рюмка с чем-то ядовито-зеленым. Стараясь не выглядеть слишком заинтересованным, я переместился вдоль стойки, чтобы видеть, куда официант понесет поднос. Он отправился в один из кабинетов, и когда отодвинул штору, чтобы войти, за ней мелькнул патрицианский профиль Спенли-Эвертона.

Официант вышел из кабинета, неся поднос с грязной посудой, а вслед за ним высунулся мистер Доббинз.

– А, Стин, – приветствовал он меня. – Мне показалось, что я видел вас мельком из-за шторы. Что-то вы сегодня рано. Не хотите ли присоединиться к нашему маленькому сборищу.

Я захватил свой стакан и проследовал в кабинет. Как оказалось, шахматная партия отменилась, потому что этим вечером собралась компания для бриджа. Вокруг стола сидели Доббинз, Спенли-Эвертон, еще один незнакомый джентльмен того же возраста и глубоко пожилая дама, самой примечательной чертой внешности которой были три подбородка. Генерал Аксаков сидел чуть поодаль и курил трубку, внимательно наблюдая за игрой.

– Это похоже на вист, молодой человек, – сказал он мне. – Очень похоже на вист, в который мы частенько играли в полку. Но есть какие-то нюансы, которые я до сих пор не могу уловить.

При моем появлении игра как будто замерла. Насколько я помнил правила бриджа по субботним вечерам в доме родителей, одна пара игроков должна назначать игру, а вторая отбиваться, но сейчас им явно не хотелось делать ни того, ни другого. Старуха и Спенли-Эвертон без энтузиазма набрали несколько взяток, после чего все отложили карты.

– Позвольте