тарелках что-то есть. Как правило, дети с легкостью обходятся воображаемым угощением, но ей требовался хотя бы кусочек хлеба, пусть крошечный, но настоящий. Конечно, чаще всего ей доставалось что-нибудь повкуснее. Хороший способ выторговать лишнюю порцию сладкого, а Бетти всегда была немножко жадной.

Роберт с восхищением отметил умение миссис Уинн взглянуть со стороны на дочь, о которой так долго мечтала и которую, видимо, очень любила. Возможно, это остатки свойственного учителям цинизма. Куда более ценное качество, чем слепая любовь к ребенку. Как жаль, что этой женщине так недостойно отплатили за ее ум и преданность.

– Не хотелось бы продолжать обсуждение неприятного для вас вопроса, – сказал Роберт. – Быть может, вы могли бы сообщить мне что-нибудь о ее родителях?

– О ее родителях? – удивленно переспросила миссис Уинн.

– Да. Вы хорошо их знали? Какими они были?

– Мы их вообще не знали. Никогда даже не видели.

– Но Бетти жила у вас целых… сколько… девять месяцев до того, как погибли ее родители?

– Да, но вскоре после того, как к нам приехала Бетти, ее мать написала, что не станет навещать девочку, поскольку это лишь расстроит ее, и будет лучше оставить ее в покое до тех пор, пока она не вернется в Лондон. Она попросила меня каждый день говорить с Бетти о ней.

Сердце Роберта сжалось от сострадания к неизвестной погибшей женщине, готовой вырвать собственное сердце ради своего единственного ребенка. Сколько же любви и заботы встретилось на пути Бетти Кейн, эвакуированной девочки.

– Она легко у вас освоилась или плакала по матери?

– Плакала, потому что ей не нравилась наша еда. Не помню, чтобы она когда-нибудь плакала о матери. Ее с первого же дня поразила любовь к Лесли – она была тогда совсем крошкой, – и интерес к нему, наверное, заглушил горе. А он был на четыре года старше, как раз на столько, чтобы ощутить себя ее защитником. Он до сих пор себя таковым считает, поэтому-то мы и угодили в этот кавардак с газетой.

– Как именно произошла вся эта история с «Эк-Эммой»? Я знаю, что ваш сын отправился в редакцию по собственной инициативе, но вы в результате согласились с ним…

– Боже мой, нет! – возмущенно перебила миссис Уинн. – Мы даже не успели ничего предпринять. Ни мужа, ни меня не было дома, когда Лесли привел репортера. Когда в редакции услышали его историю, то послали с ним человека, чтобы тот записал все со слов самой Бетти… а когда…

– Бетти все охотно рассказала?

– Не знаю, насколько охотно. Меня не было дома. Мы с мужем вообще ничего не знали до тех пор, пока сегодня утром Лесли не сунул нам под нос газету. Кстати, вид у него был немного бунтарский. Кажется, он сам раскаялся в том, что натворил. Смею вас заверить, мой сын не выбрал бы «Эк-Эмму», если бы не был так взвинчен…

– Знаю. Прекрасно знаю, как это бывает. Этот их подход: «Расскажите нам о своих бедах, а мы все исправим», – он весьма коварный. – Роберт встал. – Вы были чрезвычайно любезны, миссис Уинн, и я вам очень признателен.

Миссис Уинн явно не ожидала столь сердечного тона и была озадачена. Во взгляде ее читался вопрос напополам с тревогой: «Чем же я вам помогла?»

Он поинтересовался, где именно в Лондоне жили родители Бетти. Женщина назвала адрес.

– Теперь там ничего нет, – прибавила она. – Просто пустая площадка. Ее собираются включить в какую-то новую строительную схему, так что пока с ней ничего не сделали.

На пороге Роберт повстречался с Лесли.

Лесли оказался невероятно красивым юношей, о чем сам, видимо, представления не имел. Эта черта сразу примирила с ним Роберта, хотя тот был не в настроении испытывать к юноше особого расположения. Роберт представлял его крупным, неуклюжим типом, но тот оказался стройным миловидным мальчиком с застенчивым взглядом серьезных глаз и с растрепанными мягкими волосами. Когда мать познакомила их и объяснила цель визита Роберта, Лесли уставился на него с явной враждебностью. Но, как и говорила миссис Уинн, в суровом взгляде чувствовалось нечто вызывающее. Этим вечером Лесли, очевидно, слегка мучила совесть.

– Тому, кто ударит мою сестру, наказания не избежать, – свирепо огрызнулся Лесли в ответ на мягкий упрек Роберта.

– Я могу вас понять, – сказал Роберт, – но лично я бы предпочел, чтобы меня две недели избивали каждый день, лишь бы не видеть свою фотографию на первой полосе «Эк-Эммы». Особенно будь я молоденькой девушкой.

– Если бы вас избивали две недели кряду и никто бы за вас не вступился, вы были бы рады видеть свою фотографию в любой газетенке, лишь бы добиться справедливости, – упрямо заявил Лесли и протиснулся мимо Роберта в дом.

Миссис Уинн одарила Роберта скромной, извиняющейся улыбкой, и тот, воспользовавшись моментом, сказал:

– Миссис Уинн, если вам когда-нибудь покажется, что в истории Бетти не все гладко, надеюсь, вы не станете молчать.

– Не стоит на это рассчитывать, мистер Блэр.

– Неужели вы хотите, чтобы пострадали невиновные?

– О нет, я не об этом. Я имела в виду вашу надежду на то, что я могла бы усомниться в правдивости рассказа Бетти. Если я поверила ей с самого начала, вряд ли стану сомневаться позже.

– Кто знает? Возможно, вам однажды покажется, что те или иные фрагменты истории не сочетаются друг с другом. У вас от природы аналитический склад ума, и то, что до поры до времени находилось в подсознании, может выйти наружу. Вам может стать труднее не обращать внимания на какие-нибудь детали, озадачившие вас.

Миссис Уинн проводила его до ворот, и в ту минуту, когда Блэр произносил эти слова, он повернулся к ней, чтобы проститься. К его удивлению, в ответ на высказанное им замечание в ее глазах что-то мелькнуло.

Значит, она не так уж непреклонна.

Что-то во всей этой истории, пусть даже какой-то пустяк, все же беспокоило ее трезвый, аналитический ум.

Но что именно?

Затем случилось то, о чем он позже вспоминал как о единственном образчике телепатического общения за всю жизнь. Он уже собрался сесть в автомобиль, но помедлил и спросил:

– Когда она вернулась домой, у нее в карманах что-нибудь было?

– У нее всего один карман – на платье.

– Там что-нибудь было?

Миссис Уинн едва заметно поджала губы.

– Только губная помада, – сказала она ровным тоном.

– Губная помада! Ей рановато этим пользоваться, разве нет?

– Мой дорогой мистер Блэр, теперь помаду начинают пробовать лет с десяти. В плохую погоду это даже увлекательнее, чем примерять платья матери.

– Да, наверное. «Вулворт» [5] –