пистолет украли. И теперь вот пистолет всплыл при таких чудовищных обстоятельствах.

И что бы там Подгорный ни говорил, как бы ни пытался обвинить Наташу Голубеву, Маша в ее причастности сильно сомневалась. И видела в этом какую-то очень длинную преступную руку. И вполне возможно, что эта длинная преступная рука принадлежала старшему брату Павла Лебедева – Ивану Семеновичу.

Хотя Иван был мудрым и опытным и не стал бы устраивать подобное шоу в непосредственной близости от себя, на виду у такого количества прогуливающихся. Уготовил бы брату скорбную участь где-нибудь еще. В каком-нибудь незаметном, укромном месте.

– Блин, как-то все… – вырвалось у нее нечаянно.

– Что такое? – одновременно вытянули шеи Миша и Подгорный.

Они к тому моменту уже вернулись в кабинет. И успели стащить из ее пакета по пирожку.

– Ничего. Так, мелочи, – попыталась она отмахнуться.

– Хочешь сказать, что ты почти час рабочего времени потратила на ерунду? – выгнул брови майор Подгорный. – Вместо того чтобы искать доказательства вины подозреваемой Голубевой?

– Ладно, – сдалась Маша. – Сейчас.

И она целых десять минут – нарочно засекала – обстоятельно рассказывала им о том, что нашла в интернете сейчас и раньше и до чего додумалась.

– Ты опять за свое?! – вытаращился Подгорный, сделавшись тут же очень некрасивым. – Я же запретил тебе разрабатывать эту версию! И полковник Зорин настоятельно велел тебе оставить самоубийцу Лебедева в покое. И вся его семья претензий не имеет. А ты… Ну, Лунина, плачет по тебе увольнение.

Она лишь пожала плечами и промолчала. И для себя решила, что найдет способ встретиться с Лебедевым-старшим. Чего бы ей это ни стоило! Она была уверена: что-то не так, как-то коряво все в самоубийстве Павла Семеновича Лебедева.

– Хорошо, майор, если моя версия никуда не годится, озвучь свою.

– Моя проста и верна. Голубева была знакома с Павлом Лебедевым. Это сто процентов. Возможно, он обещал продать ей свой пистолет. Возможно, подарить. Он является на встречу. И в день сделки задирает цену. Она не готова к такому повороту событий, убивает его…

– Ага! Все же убивает. Он не сам себя! – перебила Маша.

– Я продолжу, старлей, – произнес Подгорный с нажимом. – Она убивает его. Или не убивает. А подходит в тот момент, когда Лебедев себя уже зарезал. Наталья крадет пистолет. Видимо, заранее задумала убить из него неверного мужа и соперницу. Для этих целей ей пистолет и понадобился.

– Муж был отравлен, – напомнила с ядовитой ухмылкой Маша.

– Сработала спонтанно. Или пистолета в тот вечер дома не было. Хранила где-нибудь в тайнике. А муж вдруг собрался уходить. Вера – их соседка – сказала мне, что у них с Аркадием была договоренность именно на этот вечер. Он хотел собрать вещи. А может, и собрал. Но Наталья уговорила его поужинать перед уходом. Отравила. Вещи обратно разложила по полкам. Все! Месть свершилась. Тогда она что делает?

Подгорный увлекся. То, что он озвучивал, ему страшно нравилось. Маша поняла это по его сверкающим азартом глазам. Странно, что не рифмой излагал.

– Она начинает вводить следствие в заблуждение, подсовывая нам портреты каких-то людей. Я не отрицаю, что они существуют! Вовсе нет. – Подгорный приложил ладонь к груди. Проникновенно глянул на них с Мишей. – Вполне возможно, они существуют. Просто люди. Просто прохожие. Она их заметила. И описала нам, чтобы мы бросились их искать как ненормальные. А она тем временем… К слову, она и Вере, своей соседке-сопернице, всучила эти портреты. Были обнаружены при обыске Вериной квартиры. И ей наплела с три короба.

– Зачем? – не удержалась, вставила Маша.

– Чтобы усыпить бдительность. Вера же не успокаивалась. И звонила мне накануне того дня, как была убита. И говорила, что не верит Наталье. Возможно, свои сомнения она озвучила и Голубевой. Соседи снизу, живущие под Голубевой, рассказали мне, что в вечер накануне убийства слышали громкие голоса, крики и плач из ее квартиры. Голоса принадлежали женщинам. Вера, видимо, пришла к ней с разборками, за что и поплатилась.

– А Голубева – такая идиотка – взяла на следующий день и убила Веру прямо на лестничной клетке, застрелила у своей двери, пистолет в руки взяла, выпачкалась намеренно ее кровью и подождала, пока полиция схватит ее с поличным. Супер, майор!

– Я уверен, что ее поведению есть объяснение. Неуравновешенность психики после тяжелой болезни и долгого лечения может быть? Может. Я уже сделал запрос в клинику, где она лечилась. Наверняка те препараты, которыми ее пичкали не один год, имеют какую-то страшную побочку.

– Желание убивать? – Маша запрокинула голову и рассмеялась. – Ну, ты вообще, майор!

– Я уверен, что этому найдется какое-то логическое объяснение, – настырничал Подгорный. – И Голубева…

– А Лебедев собрался умереть от заточки, но пистолет решил продать, чтобы деньги – что? Куда потратить? Бред сивой кобылы, майор!

– Это не бред, а рабочая версия, и я попросил бы…

Договорить он не успел: в дверь коротко стукнули, и, широко распахиваясь, та впустила высокого стройного мужчину в укороченном легком пальто.

Вот ему даже представляться не надо было. На его высоком лбу, на его породистом приятном лице крупными буквами было написано: «Адвокат». И на его портфеле из дорогой, слегка и там, где нужно, замятой кожи. И на костюме в тон короткому пальто, и на белоснежной рубашке и галстуке в одной цветовой гамме с костюмом и пальто. Все, короче, свидетельствовало.

Это, без сомнения, был адвокат Осипов.

Он коротко поздоровался. Представился. Тут же полез во внутренний карман пальто за удостоверением. Поставил портфель на край Машиного стола, не спросив разрешения. И полез в портфель за какими-то бумагами.

– Что это? – вытянула шею Маша, заметив больничные бланки и печати на бумагах.

– Это заключение лечащего врача Голубевой. И из него следует, что силы в мышцах кистей ее рук не хватит на то, чтобы крепко держать обычный нож в руке или заточку. Не то чтобы нажать на курок пистолета. Всех сил моей подзащитной хватает лишь на нехитрые домашние дела, и все. Ознакомьтесь…

Подгорный не дал Маше взглянуть, даже в руки взять бумаги не позволил. Опередил. Выхватил у Осипова из рук заключение и результаты анализов и принялся изучать.

– И что? – отреагировал он спокойно.

– И ничего. – Осипов вежливо улыбнулся. – Просто приобщите эти выписки к делу. И отведите меня к моей подзащитной. У вас ведь, кажется, по моей вине отложен допрос?

Глава 14

Иван Семенович Лебедев долго просыпался. Пора, давно пора было подниматься и идти в душ. Постоять под контрастными струями, как велел ему один доктор. Хотя другой