не рассчитывала, что ты… что ты проявишь такие сильные чувства, что они и тебя начнут сводить с ума. Но всё сложилось более чем удачно. Флешку, на которой хранился весь компромат на Кедрова, я зарыла в землю на могилке у мамы, когда ещё вместе с ним ездила её навестить. Тогда я уже начала догадываться, что Кедров подозревает меня — перед поездкой уничтожила свой ноутбук, прежде слив всё на эту флешку. Я знала, что в моё отсутствие он станет обыскивать и мою комнату в доме, и квартиру. Не сомневалась, что его люди наведаются и к сестре на всякий случай. Я старалась не впутывать её во всё это, сделала вид, что не хочу с ней общаться. Предполагаю, что́ всё это время она думала обо мне. И представляешь — ты вдруг прямиком повёз меня на могилу! Нужно было пользоваться моментом. Пока ты блуждал мысленно где-то в самом себе, а я делала вид, что ухаживаю за клумбой, мне удалось незаметно для тебя откопать флешку. Ну, а потом ты сам знаешь, что произошло… Решение моё было спонтанным. Для успешного завершения плана оставалось найти надёжного человека в следственном комитете. Это не заняло много времени. А факты, которые мне удалось раздобыть, были неоспоримы.

Примерно так всё это Игорь и представлял, только, разумеется, не в столь подробных деталях. Все оборванные цепочки наконец связались, а непонятные эпизоды выстроились в логичную картину. Игорь не знал, восхищаться ему Настей или испугаться того будущего, в которое уносила их бутафорная лодка. Слишком неправдоподобным казалось ему это счастье. Настолько неправдоподобным, что он мог бы допустить, что у него снова начались галлюцинации. Но нет же. Такого теперь не могло случиться. Ему не от чего защищаться. Напротив, он сам шёл навстречу неизведанному с распростёртыми объятиями, готовый это неизведанное обнять.

К иллюминатору продолжали подплывать рыбки и, разевая рот, всматриваться в каюту. Они медленно махали плавниками, будто зазывая к себе, в нарисованный рай, где даже спрут не представлял опасности, потому как был ненастоящим. И Игорь вспомнил Дашин рисунок, который нашёл в томике Фрейда, когда разбирал книги: мужское лицо, больше походившее на лик Христа; человек как бы склонялся над колыбелькой, смотрел добрыми глазами и тянул навстречу ладони, и в этом жесте было столько любви, что не хотелось больше бояться и не хотелось думать о чём-то печальном…

11 марта 2023 г.

Безутешная вдова

— То есть вас беспокоят сны, а не что-нибудь из реальной жизни? — переспросил доктор, продолжая внимательно изучать медицинскую карту Полины.

— Дело ведь не только в снах, — возразила девушка. — Вернее, не столько в чудовищных декорациях, среди которых происходят события, сколько в постоянстве одного и того же мотива. Так не должно быть, чтобы информация почти слово в слово звучала при разных обстоятельствах. Что бы ни снилось, в любом случае появляется моя покойная бабушка — царство ей небесное — и говорит о том, что Вадима нужно спасти.

— Угу, угу, — промычал доктор, поправляя очки в тонкой золотой оправе. Его маленькая тощая фигура с непропорционально большой головой терялась за массивным столом, за которым, наверное, ещё ЧК выписывала ордера́ на аресты. Он был похож на хоббита. Бессмысленно, будто самому себе, улыбался и, казалось, смущался от глупых предположений пациента, потому что щёки его покрывал румянец. — А Вадим, получается, ваш муж. Тоже покойный.

— Да. — Полина уже устала вкладывать в свои слова ту серьёзность, которую доктор должен был принять во внимание, но почему-то, если судить по его блаженно-отстранённому виду, не принимал.

Может, конечно, все психиатры выглядят так? Может, специально ради таких как Полина им преподают на курсах актёрское мастерство? Профессиональная, так сказать, выдержка. Она терялась в догадках.

Подумав ещё немного, она продолжила:

— Доктор, вы постоянно спрашиваете меня об одном и том же. Я как-то не ясно выражаюсь?

Мужчина первый раз внимательно на неё посмотрел. Улыбка спа́ла с его лица.

— Я всё прекрасно понимаю, — спокойным тоном сказал он. — Вам в течение года почти каждую ночь снится покойная бабушка, которая призывает вас спасти покойного мужа. Это вас сильно тревожит, всё валится у вас из рук, и вы не знаете, что со всем этим делать. Так?

— Так. — Полина пожалела о своём упрёке и опустила глаза, не выдержав взгляда мужчины.

— Я смотрю, — доктор снова уткнулся в карту, — после аварии у вас до сих пор до конца не восстановилась память. Вы так и не вспомнили всех подробностей происшествия?

— Я помню всё с того момента, как села в машину, и до того, как мы на полном ходу неслись по направлению к дорожному знаку.

— А до того, как сели в машину?

— Всё помню. Кроме нескольких дней. Словно их вы́резали. Может быть, неделю. Я не помню, куда мы ехали и зачем. А очнулась я только в больнице. Сначала, правда, и имени своего не могла вспомнить. Но постепенно всё восстановилось. Кроме вот этого пятна.

— А бабушка ваша когда умерла?

— Два года назад.

— И до этого вам никогда не снилась?

— Очень редко. Во всяком случае, ничего подобного она мне не говорила. Я вообще сны плохо всегда запоминала. До той аварии. Теперь в память врезается каждая мелочь.

— И когда этот разговор о муже состоялся впервые?

— В первую же ночь после возвращения из больницы.

— Раньше у психиатра не наблюдались?

Полина почти поверила, что доктор всерьёз задумался о её проблеме, но, услышав этот вопрос, снова расстроилась. Ну понятно. Сейчас начнёт гнуть свою психиатрическую линию, подозревая её в каком-нибудь навязчивом состоянии.

— Нет, — сквозь зубы процедила она. — Слушайте, доктор. Если вы не можете сказать ничего существенного по поводу моих снов, то я, наверное, обращусь к психотерапевту.

Мужчина снова внимательно на неё посмотрел:

— Это уж как пожелаете. Я, разумеется, не специалист по снам. Но о том, что все герои наших снов являются, так или иначе, воплощением нашего собственного «я», вам скажет и любой психолог, будь он хоть психиатром, хоть психотерапевтом. Ваше подсознание апеллирует к вам же, через образы намекая на то, что вы каким-то образом причастны к причинам, которые привели в итоге к трагическому исходу. Простите за многословность. Если другими словами, вы подсознательно чувствуете вину за случившееся. В психологии это называется иррациональным чувством вины. Вы, конечно, можете сходить к психотерапевту, я даже одного такого хорошо знаю, — доктор ткнул пальцем себе в грудь. — После своей законной смены в государственной поликлинике он ещё часа три занимается в кабинете через дорогу с