внезапно развернулись и галопом покинули лагерь. Сапог одного всадника задел плечо Ки, когда он проезжал мимо, отчего она чуть не оказалась на пути другой лошади. Затем они ушли, грохот их копыт затих, и только вытоптанный лагерь свидетельствовал о том, что они вообще здесь были.

Она с трудом поднялась на ноги. В два шага она оказалась рядом с Вандиеном.

— Это было глупо, — коротко сказала она.

— Не за что, — выдохнул он. Он опустил руки по бокам, и она вытащила рубашку из-за пояса, чтобы осторожно приподнять ее. Он вздрогнул, когда ее пальцы нежно коснулись его. — Ушиб, — сказала она сдавленным голосом. — Может, и трещины, но не сломаны.

— Те же самые, — сказал он, стараясь придать своему голосу легкость, но она могла слышать, каких усилий ему стоило говорить. — И это тоже был брурджанец. Помнишь ту таверну в Сильве?

— Когда мне пришлось платить за дыру в стене? — спросила Ки.

— Да. Думаю, я просто не произвожу хорошего впечатления на брурджанцев.

— Нет. Тебе следует держаться стен. Ты произвел на него чертовски сильное впечатление.

Он сделал слабую попытку заправить рубашку, затем бросил это с кривой улыбкой. Ки коснулась его лица, и когда он поднял на нее глаза, она нежно поцеловала его. Он поймал ее за руку.

— Это уже дважды, — сказал он, его голос все еще был хриплым от боли. — Дважды за два дня, что ты целовала меня. Я помню время, когда ты целовала меня дважды за месяц, и это было примечательно.

Ки молча покачала головой, глядя на него, не находя слов для своих мыслей.

— А как же я? — внезапно спросил Козел. — Неужели никто не поблагодарит меня? Если бы я не послал их за этими тамшинами, они бы разнесли это место. И, вероятно, убили Вандиена и изнасиловали тебя и Уиллоу.

Ки повернулась к нему.

— И что, по-твоему, они сделают с тамшинами? То, что ты сделал, было холодно и отвратительно, — она замолчала, не в силах выразить словами свой гнев.

Глаза Вандиена были черными и жесткими, когда он смотрел на мальчика.

— Мы прекрасно справлялись с этим, пока ты не вмешался. Если когда-нибудь будет следующий раз, помни, что мы с Ки улаживаем все сами, а ты сохраняешь молчание и не вмешиваешься. Понял меня, мальчик?

В его последнем вопросе прозвучало острие хлыста. Козел одновременно вздрогнул и ощетинился.

— О да, — горько сплюнул он. — Я запомню. Я буду молчалив и скромен, пока они выбивают из тебя сопли, я буду, и с удовольствием, и когда они…

— Прекрасно. Это было бы замечательно. Я рад, что мы понимаем друг друга, — голос Вандиена был холоден, из него исчезли все следы гнева. Он отвернулся от разглагольствований мальчика, как от жужжания комара. — Что случилось с дверью?

— Уиллоу заперла ее, — коротко сказала Ки.

— Уиллоу! — воскликнул Вандиен, вспомнив девушку. — Она, должно быть, была напугана. С ней все в порядке?

Ки выглядела недовольной.

— Уиллоу! — позвала она. — Теперь ты можешь выходить. Они ушли.

В одно мгновение растрепанная девушка появилась в дверях фургона. Она пробежала по утоптанной земле, чтобы броситься в объятия Вандиена. Он вскрикнул от боли, но не оттолкнул ее.

— Я была так напугана, я была так напугана! — всхлипывала она ему в плечо. — Все, о чем я могла думать, это спрятаться.

— Патрули герцога всегда такие грозные? — спросила Ки. — Я бы предпочла встретиться лицом к лицу с грабителями.

— У нее нет проездных документов, — внезапно догадался Козел. — Ты думала, они охотятся за тобой, не так ли, Уиллоу? — его голос был ехидно-задумчивым. — С чего бы патрулю герцога интересоваться маленькой девочкой, сбежавшей к своему любовнику? Или Келлич начинает серьезно относиться к своим важным речам?

— Заткнись! Заткнись! — яростно завизжала Уиллоу, и Вандиен крепко обнял ее, чтобы она не бросилась за мальчиком.

— Тихо! — прорычала Ки, ее голос надломился на полуслове. Наступила тишина. Вандиен выглядел ошеломленным приказом. Ки перевела дыхание, чувствуя, как пересохло в горле. — Сейчас. Тихо, — сказала она. — Расскажи мне. Я знала, что нам с Вандиеном нужны документы, потому что у нас был фургон и мы ведем дела, используя его. Я думала, это что-то вроде разрешения на торговлю. Кажется, я была неправа. У вас двоих должны быть проездные документы, чтобы просто ездить из города в город?

— Конечно, — ответил Козел. — Иначе откуда герцогу знать, где кто находится? Как они могли бы отличить добропорядочных граждан от отбросов мятежников? У меня есть документы. Мой отец получил их в то утро, когда мы уезжали. Мне незачем таскаться из города в город. Не то что некоторым.

— Уиллоу? — спросила Ки.

Девушка уткнулась лицом в плечо Вандиена.

— У меня не было времени! У меня не было достаточно денег! — рыдала она. — Если бы я дождалась бумаг, ты бы уехал. И мне нужны были деньги, чтобы заплатить тебе за то, чтобы ты отвез меня. Я не думала, что кто-нибудь остановит нас или проверит. Что ты собираешься делать? — она подняла покрасневшие глаза, чтобы посмотреть в лицо Вандиену. — Ты собираешься оставить меня здесь? Ты знаешь, что они со мной сделают, если поймают меня одну на дороге, без документов? — ее трясло.

— Они могли подумать, что ты мятежница, — бессердечно заметил Козел. — Или сочувствующая, несущая информацию. Или, может быть, просто придорожная шлюха и…

Взгляд Ки заставил его замолчать.

Вандиен ободряюще положил руки на плечи Уиллоу.

— Никто тебя не бросит, — мягко сказал он. — Но разве ты не видишь, какой опасности ты всех нас подвергаешь? Если бы ты сказала нам с Ки, мы были бы готовы. Не то чтобы ромни не знали, как справиться с притеснениями. Ки знает дюжину трюков, и у меня есть несколько своих. Но нам нужно знать, с чем мы столкнулись. Мы незнакомы с владениями вашего герцога.

Его голос был спокойным, рассудительным. Уиллоу подняла заплаканное лицо.

— Патруль герцога, — запинаясь, проговорила она, — следит за чистотой дорог. За разбойниками, тамшинами и тому подобного… за теми, у кого нет документов. Они называют их бунтарями. Мятежниками. Как будто просто быть слишком бедным, чтобы позволить себе