протекающая неподалеку быстрая речушка оказалась достаточно полноводной и сильной, чтобы крутить колеса кузни и мельницы. Но большая часть прибытка все же шла с охоты. Дичи было в избытке, а шкурки в изобилии водившихся вокруг лис привлекали к селу достаточно бродячих торговцев, чтобы обеспечить жителей солью, очищенным земляным маслом, отрезами тканей, кое каким инструментом, и прочим, что они не могли добыть или сделать сами. Жилось вольно, люди богатели из года в год. К тому же не попадающее под власть вольных баронов, стоящее за границей вала, село получало кучу привилегий, так что имперские мытари если и заезжали, то не слишком зверствовали. Десятина церкви, десятина в Императорскую казну, ни барщины ни оброков, ни права первой ночи. А проживающие в расположенной, в паре дневных переходов крепостице-заставе, солдаты, готовы прийти на помощь по первому зову. Случалось конечно всякое, то залетная банда дикарей-северян начнет озоровать, то невесть почему проснувшийся посреди зимы медведь-шатун к частоколу подойдет, но и крестьяне ведь не лыком шиты. Лук у каждого почитай в доме имеется. А тяжелая стрела срезень и мишку угомонит, и недоброго человека успокоит. Но этой весной случилось то, что напомнило всем, почему эти места называют пустошами. Из Дубравниц, поселка находящегося в паре дневных переходов не пришли сваты. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, зима выдалась суровая, снега намело выше двух человеческих ростов. Тропы завалило напрочь. Какой уж там договариваться о свадьбах. Но из Щетиного яра и Клыкачей люди все же пришли. На лыжах. И принесли новости. У них начали пропадать люди. Вдова Тайя пошла на реку — постирать белье и не вернулась. Жена углежога Винланда отправилась в лес — приспичило ей набрать из под снега мха (хотя какой мох зимой — явно ведь к полюбовнику своему — Илошу Полоумку, молодому вдовцу, что бобылем в лесу жил, побежала) и тоже пропала. Энна — молодая совсем девчонка, только в возраст вошла, была отправлена за хворостом и исчезла. Их, конечно искали да все без толку. Сначала все списали на зверей. Мол — волки оголодали, или очередной медведь — хозяин леса решил проведать, чем люди живут. Даже облаву устроили. Горе конечно, но не так, чтобы что-то из ряда вон. Баб и детей решили одних за частокол не пускать. Чтоб всегда либо кучей, либо мужик с топором или рогатиной рядом. А потом, когда морозы спали и настала пора грести снег, да расчищать новые земли под пашню, пропавших нашли. И Тайю, и углежогову жену, и Энну, и даже Илошу Полоумка. Плохо нашли. Манко — Полбочонка, что на Энну наткнулся, за ночь поседел и заикаться начал. Ну и не удивительно то, он ведь на следующий год к ней свататься хотел. А тут такое. Девушку мучили. Долго, страшно, не по человечески жестоко. Отрубили руки и ноги. Не сразу. Частями. Раны прижгли. Выкололи глаза. Вырвали зубы и отрезали язык. Жгли огнем. Содрали скальп и облили голову горячей смолой. Переломали почти все ребра. Все это явно продолжалось не один день. Под снегом тело хорошо сохранилось и было видно — некоторые раны начали заживать, а некоторые гнить. Ее кормили. Скорее всего насильно. А в конце, насадили то, что осталось от ее тела на кол. Эхор, лекарь, что взялся обмывать останки, трясущимися губами выдал, будто была она тяжела, а плод из нее перед смертью вырвали, после чего отбросил трясущимися руками окровавленную тряпицу, и заперся в избе на седмицу. Пить выморожень[2], да так горько, что самого потом еле откачали. С другими пропавшими, судя по виду тел, поступили не менее чудовищно. Раздробленные кости, порванные суставы, растянутые на кольях внутренности, сорванная пластами кожа… А потом охотники нашли след. Не человеческий. Не бывает у людей таких огромных ног. Даже у нордлингов. Поразмыслив выслали к стене голубя, но солдаты отчего-то не пришли.
— Кхм. Сглотнув набежавшую слюну, Эддард покрутил шеей и оттянул ставший вдруг ужасно тесным воротник рубахи. Несмотря на некоторое костноязычие северянка была прирожденной рассказчицей. — А…
— По нашим обычаям когда кто-то говорит его не перебивают, книгочей. — Недовольно цыкнула зубом. Духи сердятся когда их перебивают.
— Прости. — Смиренно склонив голову Эддард перевел взгляд на почти прогоревший костер. — Продолжай пожалуйста.
Горянка кивнула и продолжила.
Староста Кабаньей пади новости выслушал. И предложил звать сход. Собрались через три дня. Обсудили. Решили — Надо соседей в Дубравницах проведать и предупредить. Чудище мол, что завелось — баб крадет. Выбрали мужиков от каждого села. Все крепкие, к лесу привычные, кто копьем умеет, кто с луком с измальства, Банко, вон, даже на медведя с одним топором, без собак и рогатины, каждую зиму ходил. Всего шестеро человек. Пару дней ходу. Из шестерых вернулся только один. Через седмицу. Банко. Лишившийся руки и глаза. Отощавший как скелет, со слезящимися глазами и заплетающимся языком, мочился в разорванные штаны и орал что-то о свиноголовых чудищах в человеческой коже, о людях покрытых чешуей, о ходящих на двух ногах гигантских пауках, о пустом селе, о дикой бойне под открытым небом, о страшных жертвоприношениях, о земле, что не хотела уже впитывать кровь, о огромном демоне, что выходил из тьмы и разрывал людей пополам. Ни успокоить, ни расспросить толком его не удалось. Едва выпив пару глотков поднесенной кем-то крепкой браги, Банко посинел, и схватившись уцелевшей рукой за сердце, замертво упал на землю. Староста тут же выслал к стене голубя. И потом еще одного. Для надеги. Другие села стоят в лесу, мало ли что с теми вестниками случилось. Может сова подрала, или еще какая хищная птица. Удвоил ночные дозоры. Выходить за частокол разрешил не меньше чем впятером и при оружии. Две седмицы было тихо. От стены никто не пришел. А потом пропала сразу дюжина человек. Восемь парней и четверо девушек, что вопреки запретам вышли в лес. А еще через седмицу головы двух из них нашли насаженными на колья частокола. Прямо под носом у дежуривших в ту ночь мужчин.
— Как понимаешь, глаза-льдинки горянки буравили ученого не хуже стального сверла. — От Стены никто на помощь не придет. Легионам сейчас не до занюханного одаля на краю леса. Зато мы здесь.
— И… — Абеляр громко сглотнул. — Ваш рассказ… весьма красочен. Откуда вы узнали все эти подробности?
— Прежде чем мы подошли к селу… Сив повстречала охотника, что решился выйти к заставе Легиона. И…. расспросила. — Травница глубоко вздохнула. — Думаю, эта одна из причин почему нас не пустили внутрь села.
— Он
