вчера я была в дождливом Лондоне? Всего лишь год назад я съехалась с Адрианом? И мой отец недвусмысленно дал мне понять, что категорически не одобряет моего поступка. А потом… Я закрыла глаза, как будто это могло стереть болезненные воспоминания. «Сколько всего может случиться за такое короткое время, — подумала я. — Как быстро меняется жизнь!..»

А может быть, просто настало время для перемен. Я приехала в самое прекрасное место, остановилась у самой доброй женщины, и как бы там ни было, я собиралась получить от этого удовольствие.

Приняв такое решение, я не спеша вернулась в центр. Прошло каких-то полчаса, и все изменилось. Мир ожил. Мальчишки играли в футбол на улице, а маленькая девочка сидела на ступеньке и смотрела на них. Зеленщик таскал ящики с овощами, собираясь закрыть магазин на ночь. Стоя тесным кружком, болтали женщины, перебивая друг друга, выразительно жестикулируя, как это умеют делать только итальянцы. Из распахнутых настежь входных дверей лились соблазнительные ароматы и звуки радиоприемников или телевизоров. И когда я ступила на площадь, на ней царила глубокая тень и разливалась блаженная прохлада. Мужчины снова сидели у стола возле траттории и спорили так громко и яростно, что я струхнула: в любой момент может начаться драка.

Я скрылась в тени боковой улицы, мне не хотелось, чтобы они заметили меня в такой неподходящий момент. Потом один из них вскинул руки в жесте, означающем досаду, другой засмеялся, и они, кажется, расслабились. Разлив из графина, стоящего на столе, вино по стаканам, они выглядели вполне довольными.

Бродя по улочкам, я репетировала свою предстоящую речь. Я даже записала пару строк накануне в поезде, чтобы запомнить — на случай, если мой зачаточный итальянский внезапно испарится от волнения. Мне потребовалось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы набраться смелости и пройти через площадь к ним. Они обернулись на звук моих приближающихся шагов.

— А, это вы, синьорина, — сказал один. — Нашли Паолу? Решили остановиться в ее хлеву?

— Да, спасибо, — ответила я. — Там очень мило, и она сама добрая.

— Паола хорошая женщина, — согласился его сосед. — Она будет отлично вас кормить. А вам не помешало бы подкормиться — кожа да кости.

Я не совсем поняла его, но заметила, что они критически осматривают меня. Видимо, я недостаточно упитанная, чтобы быть образцовой итальянкой.

— Я приехала, чтобы узнать что-нибудь о своем отце, — начала я. — Он был британским летчиком. Его самолет разбился недалеко от этого городка во время войны, но он выжил. Может быть, кто-нибудь из вас слышал о нем или даже встречался с ним?

Все они были среднего возраста, а кое-кто даже пожилым. И кто-нибудь наверняка оставался в деревне в то время. Но меня встретили равнодушные взгляды. Только один из них, почти старик, сказал:

— Был самолет, который упал на полях, помните? Пришли немцы и расспрашивали нас об этом, но мы ничего не знали.

— Я помню, что Марко был зол, потому что самолет сжег два хороших оливковых дерева, — согласился другой крестьянин. — Но в этом самолете не было выживших, я уверен. Он полностью сгорел.

Мне пришло в голову, что они, скорее всего, говорят о другом самолете, не папином. Может, его самолет разбился не в этом районе и он двигался на юг, чтобы сбежать с занятой немцами территории, и так попал в Сан-Сальваторе? Но было ясно, что никто из этих людей ничего не знает о британском летчике. Я решила сменить тему.

— А кто-нибудь из вас помнит женщину по имени София Бартоли?

Это имя вызвало разительные перемены. Взгляды, устремленные на меня, стали враждебными. Один из мужчин повернулся и сплюнул наземь.

— Эта женщина сделала что-то плохое? — спросила я.

— Она убежала с немцем, — наконец сказал один из сидящих. — Как раз перед тем, как союзники прогнали этих грязных германцев на север. Ее заметили, когда она выходила с ним посреди ночи, чтобы уехать в армейской машине.

— Она по своей воле поехала с ним? Вы уверены в этом?

— Конечно. Это был тот самый немец, что остановился у них в доме. Видный такой офицер. Моя жена разговаривала с бабушкой мужа Софии, так та знала, что она любезничала с ним. Ну, трудно не заметить, когда женщина неравнодушна к мужчине.

— Она, видать, думала, что в Германии ей будет лучше, чем здесь, где надо работать изо дня в день в полях, — пробормотал сидящий в конце стола. — Тем более если ее муж погиб.

Мужчины вокруг тоже заворчали себе под нос, соглашаясь.

— Она оставила тут ребенка? Мальчика?

Сидящие закивали.

— Да, Ренцо. Своего сына. Она бросила его.

— А Ренцо все еще живет в этом городе?

Один из них посмотрел в ту сторону, где улица шла на подъем.

— Да вон он, идет сюда со своим отцом.

Глава 15

ДЖОАННА

Июнь 1973 года

Двое мужчин шли по площади рядом. Один из них — здоровенный как бык — был средних лет, крепко сложенный, с седыми вьющимися волосами и профилем римского цезаря. Несмотря на внушительный вид, он опирался на трость. Второй был высок, мускулист и удивительно красив. У него были крепкий подбородок, карие глаза и грива непослушных темных кудрей. Довершали портрет белая рубашка, небрежно расстегнутая и открывающая загорелую грудь, и облегающие брюки. Не будь он таким крепким, вполне сошел бы за поэта-романтика. В голове промелькнула мысль о том, что было бы крайне несправедливо, если бы самым привлекательным мужчиной, которого я когда-либо встречала, оказался мой брат, — но я напомнила себе, что с мужчинами в моей жизни покончено.

Я продолжала рассматривать его, пытаясь увидеть в нем хоть какой-то намек на семейное сходство. Но он не был похож на моего худощавого и светловолосого отца. Я как раз думала, что им сказать, когда один из сидящих мужчин крикнул:

— Эта молодая англичанка спрашивает о сыне Софии Бартоли!

Молодой человек, по моим предположениям — Ренцо, холодно посмотрел на меня.

— Я имею несчастье быть сыном этой женщины, — сказал он на удивительно хорошем английском языке. — Но я ничего не помню о ней. Что вы хотите знать?

— Вы говорите по-английски? — Я была удивлена, ему удалось меня впечатлить.

Мужчина кивнул:

— Я провел год в Лондоне, работая в ресторане.

— Официантом? — Я надеялась как-то растопить очевидную враждебность, которую ощущала прямо кожей.

— Я учился на шеф-повара, — покачал головой он. — Но у моего отца случился инсульт. Мне пришлось вернуться домой, чтобы помочь ему управлять делами. — Он повернулся, чтобы почтительно кивнуть старику.

Один из