пролегала сначала по ярко освещенной базарной улочке, где мы, только появившись, были окружены продавцами магнитиков, табака для кальяна, духов ведущих мировых брендов и прочего товара сомнительного качества. С трудом отбившись от надоедливых аборигенов и пройдя порядка пятиста метров, мы увидели указатель, на котором было написано «beach». Повернув согласно его указу налево, мы с женой оказались в одной из боковых улочек, идущих между более дорогими отелями, построенными в непосредственной близости от пляжа. Вымощенная плиткой дорожка подсвечивалась с двух сторон декоративными светильниками. В их свете и в свете уличных фонарей была видна живая изгородь из аккуратно подстриженных кустов с большими и яркими цветами. Даже на меня их хрупкая красота произвела впечатление, что уж говорить о супруге. Она пришла в неподдельный восторг и немедленно изъявила желание, чтобы я сфотографировал ее рядом с этими цветами. На всякий случай я сделал своим телефоном почти тридцать снимков, надеясь, что жене моей понравится хотя бы один. После этого, оглядевшись по сторонам, я сорвал один из цветков и подарил ей. Все-таки, надо признаться, я давно не дарил своей супруге цветов. Даже не могу назвать причину, по которой такой простой и доступный способ еще раз сказать ей о моих чувствах в последние пару лет стал забываться.

Чем ближе мы подходили к пляжу, тем меньше нам попадалось отдыхающих. Наконец мы оказались на краю покатого склона. Как оказалось, все отели первой береговой линии были выстроены на природной возвышенности, основанием которой являлся песчаный пляж, тянувшийся в обе стороны, насколько хватало глаз. Супруга заметила вдалеке подсвечиваемый пирс, предложила прогуляться к нему и первой направилась по дорожке, ведущей вниз.

«Как здесь романтично!» – мечтательно проговорила она через какое-то время. Я согласился, хотя, честно признаться, никакой романтики не увидел. Можете считать меня чересчур подозрительным, но ночное море произвело на меня тревожное впечатление. Остывший, прохладный песок пляжа был серым и безрадостным, словно отдал за день всю свою энергию или же, без питавшего его солнечного света, показывал сейчас свою истинную сущность. И тогда впервые за много лет я услышал шум моря и увидел его – величественно накатывающие темные, плотные гребни воды, встающие практически вертикально у самого берега, чтобы в следующую секунду с плеском обрушиться на песок, а потом отползти под влиянием таинственной силы Луны обратно, в бескрайнюю и неподвластную человеку стихию. Море расстилалось передо мной необузданной и враждебной громадой, дружелюбной к человеку лишь по своему желанию.

Я с внутренним облегчением отметил, что мы наконец-то добрались до этого треклятого пирса. Жена захотела сфотографироваться на самом его краю, но, подойдя ближе, я заметил, что первый сегмент дощатого покрытия просто отсутствует. Видимо, работники отеля, стоящего напротив, снимают его на ночь, чтобы избежать опасных приключений со своими постояльцами. Жена, впрочем, особо не огорчившись такому повороту, заявила, что для фоток на пирсе мы придем сюда днем, а сейчас ее надо сфотографировать на фоне ночного моря. И на ее телефон, так как там камера лучше. После того, как я по традиции сделал около тридцати снимков, моя благоверная попросила запечатлеть ее уже на фоне стоявшего напротив отеля. Он показался ей больше и красивее, чем наш. И дорожка, ведущая на вершину склона, проходила рядом со стеной, облицованной плиткой. Мне даже показалось, что я вижу на ней в свете вспышки телефона большой барельеф.

Затем, уже лежа в постели в своем номере, я прокручивал в деталях весь прошедший день. Есть у меня такая привычка. Вернее, даже не привычка. Я не хочу сказать, что делаю это специально, просто начинают мелькать кадры, когда я, пытаясь заснуть, лежу с закрытыми глазами. Когда я добрался до момента со съемками на фоне того отеля, что-то меня встревожило. Я отчетливо осознал, что этот отель отличается от того, что стоит рядом, но никак не мог понять, чем. Понятно, что он отличался внешним видом, но еще и чем-то таким, что сразу не бросалось в глаза, но, тем не менее, играло значимую роль. Можно было бы, конечно, посмотреть фото на телефоне жены и разрешить все сомнения. Но тот стоял на зарядке, вставать за ним было лень. Да и ничего срочного в этом тогда я не увидел. Поэтому повернулся к супруге, обнял ее и, поцеловав в плечо, уснул.

Утро следующего дня встретило нас приятной прохладой и свежим морским воздухом, наполнившим номер. Наскоро умывшись и позавтракав, мы отправились к морю. Проложенный вчера, в ночное время маршрут казался теперь совершенно другим. Без ночной подсветки он лишался той романтичной очаровательности, представляя собой самую простую улочку. Надо сказать, что плаваю я плохо и предпочитаю, в основном, бассейны. Море меня всегда пугало своими размерами. Супруга же, напротив, прекрасно умела плавать и проводила в воде очень много времени. Раздевшись, она тут же заявила, что поплывет к пирсу. Со своего шезлонга я наблюдал, как она осторожно шла вперед, привыкая к воде, а затем нырнула. Добравшись до буйка, жена обернулась, нашла меня на берегу, помахала рукой и поплыла дальше, отклоняясь понемногу в сторону намеченной цели. Я еще какое-то время наблюдал за ней, потом достал книжку. Посмотрел в ту сторону, куда уплыла жена, но ее там уже не увидел.

Когда я проснулся (меня разморило на солнце), жены рядом все еще не было. Я сел в шезлонге и окинул взглядом пляж. Солнце прошло зенит и начало медленно двигаться в сторону горизонта. Моя собственная тень казалась вытянутой и уродливой. Я достал часы. Так и есть: прошло почти три часа с того момента, как жена ушла купаться. Я встал и, накинув на сгоревшие ко всем чертям плечи и грудь рубашку, пошел вдоль берега к пирсу.

Я внимательно смотрел на море, пытаясь найти среди волн и других купающихся свою жену, но, дойдя до самого пирса, так ее и не обнаружил. Машинально я бросил взгляд на пирс и встал как вкопанный, пораженный тем, что увидел. Затем, все еще не веря своим глазам, подо шел вплотную. Так и есть: первый сегмент деревянного настила все еще отсутствовал. Растерянно глядя на него, я увидел покосившуюся и полустертую табличку, не замеченную нами ночью. На ней еще угадывалась повторяющаяся на пяти языках рекомендация не пользоваться пирсом в ночное время. Я подошел ближе и стер ладонью налипший слой песка и водорослей в том месте, где фраза была написана на русском. Словосочетание «в ночное время» было зацарапано несколькими глубокими бороздами. Что это? Чья-то шутка или торопливо сделанное предупреждение о