тех временах не знаешь. Страну рвали на части и распродавали за гроши. Никакой государственной идеологии, никакой чести и совести. Русский человек чувствовал себя отродьем, недобитком.

– Какой это год?

– Какая тебе разница?

– Сколько тебе было лет?

– Двадцать девять.

Марк подсчитал в уме. Девяносто второй. Или девяносто третий.

– Подчеркиваю, неважно, какой год. Страна стояла на коленях. Мигранты тащили из кишлаков свои горные нравы, барыжили здесь гашишем и героином, насиловали русских женщин. Это был натуральный геноцид. А по телевизору тупые юмористы развлекали оболваненное и обнищавшее население – всех тех, кто еще не спился и не сторчался. Мы единственные, кто всерьез говорил о величии России, о возрождении нации. Единственные, кто осмеливался, хоть нас и держали за идиотов.

Создавалось впечатление, что папа снова перенесся туда, в начало девяностых.

– Уже тогда умные люди понимали, что в Европе спасения не найти. По крайней мере, в той помойке, в которую Европа превратилась в последние пятьдесят лет. Где разгуливает педерастия, а коренные жители, как последние терпилы, стелются перед арабами и турками, лишь бы не разозлить их. Наши методы задевали нежные чувства многих, но историческая правда на нашей стороне.

С той минуты, как Марк ворвался в кабинет, решимости у него изрядно поубавилось. И все же одно только воспоминание, почему он затеял этот разговор, приводило в ярость.

– Мне безразлично, какими предлогами ты прикрываешь свое участие в таких шествиях, – сказал Марк. – Из-за этого снимка меня бросила Анна.

– Анна?

– Она отправила мне фото и объявила, что мы расстаемся. Видимо, она не желает иметь отношения к сыну нациста.

Отец сжал губы и расправил спину. И расхохотался.

– Так она тебя кинула?

– Тебе смешно?

Папа чуть не подавился смехом. Наконец, насытившись весельем, он вытер глаза и опять посуровел.

– Какой ты глупый, – с презрением выдавил отец. – Ладно, открою тебе правду, раз ты сам не в состоянии прозреть. Это мы с Гривцевым свели вас.

Марка словно ослепили тысячью лазеров.

– Вы?

– Ну не господь же бог, правильно? Ты, весь беспомощный и бесполезный, и Аня, погруженная в грезы о красивом мире. Гривцев намекнул ей, что ты интересный молодой человек, неординарный такой. Понимаешь, она бы не клюнула, если бы мы не приврали.

Марк молчал, пропуская через себя услышанное.

– Что удивительно, ты ей понравился. А теперь, надо полагать, разонравился. Не стерпела. Что касается старого фото, то оно, наверное, так, ширма. Не захотела тебя обижать, вот и придумала повод.

Марк поднялся с кресла и на ватных ногах побрел к двери. Отец встал на пути.

– А это тебе за поклеп.

Массивный, настоящий охотничий кулак въехал в солнечное сплетение. Марк бы непременно упал, если бы отцовская рука не схватила его за волосы.

– Это за твою наглость. – Потолок потемнел. – Я никому и никогда не даю объяснений.

Марк чудом не вырубился прямо там, на ворсистом ковре.

Анна по-прежнему не откликалась на звонки. Отчаявшийся Марк написал ей текстовое сообщение, где спрашивал, верно ли, что встречу подготовили родители.

В ответ с незнакомого номера пришло смс – самое длинное, которое Марк когда-либо получал.

Я заинтересовалась тобой в шутку, а полюбила всерьез. И чем сильнее я тебя любила, тем острее переживала недоговоренность, которая лежала в основании.

Теперь, когда тебе известно, что я многое скрывала, ты не сможешь доверять мне. Даже если сможешь, все равно я буду подозревать, что ты не доверяешь. А ты по поводу и без станешь винить меня, что я сомневаюсь в твоей искренности. Это тупик. Единственное правильное решение – оборвать все контакты, чтобы убрать из виду сами источники боли.

Пожалуйста, не проклинай меня. Для твоего же блага.

Ненависть – это не менее надежный способ привязаться к человеку, чем любовь.

Целую тебя в десны. Анна.

В последующие дни Марк метался между мыслями об Анне и об отце. Мама путешествовала по Индии, папу же душевные терзания сына волновали меньше всего, так что Марк, никем не ведомый в своих догадках, перескакивал с одного шаткого предположения на другое.

Если Анна честна, то почему она его полюбила? Явно не за просто так, ведь у любви, как и у нелюбви, есть причина. Или причины, в их совокупности. Вот отец не любит Марка, потому что тот беспомощен и бесполезен. Быть может, Анна увлеклась им не за то, что в Марке есть, а за то, чего в нем нет? Нет узколобого снобизма, приправленного мажорской спесью, например. Он идеально пустой сосуд, способный вместить в себя что угодно, вплоть до любви к искусству и почтения перед музейной тишиной.

С изумлением Марк открыл для себя, что о папиных делах осведомлен в той же мере, что и бережно подчищенная «Википедия». Сын великого генерала, героя Первой чеченской войны, убитого боевиками, Анатолий Владимирович, согласно самому авторитетному в широких кругах сетевому источнику, в девяностые годы симпатизировал таким организациям, как «Русское национальное единство» и «Коалиция русских общин», а также дважды баллотировался в Госдуму (во второй раз удачно), прежде чем начать карьеру в атомной промышленности.

Разумеется, поисковик выкидывал ссылки и на разоблачительные материалы – о размахе коррупции в «Атомпроме», о бесперспективности ядерной энергетики в эпоху зеленых технологий, о катастрофических выбросах цезия и стронция в разных регионах, о тайных захоронениях токсичных ядерных отходов по всей территории страны. Марк понятия не имел, что из перечисленного истинно, а что нет, какие из цифр завышены, а какие, напротив, занижены. Любой из оппозиционных журналистов, вещавших о конвейерном выпуске монстров в атомных лабораториях, умалчивал гораздо больше, чем говорил. Любой из папиных приближенных, включая Яромира, поступал так же.

Похвальное стремление отца не нести в дом закулисную грязь отлично сочеталось с манерой планировать за близких их судьбу. Кто-то, как брат, удостаивался ограниченного доверия и мелкого титула в корпоративной пирамиде, кому-то, как Марку, подсовывали прелестных невест. Разумеется, какая женщина пожелает связывать жизнь с остолопом, который, будучи одураченным, даже не догадывается об этом. Анна слишком ценит себя, чтобы избирать в спутники того, кем легко вертеть.

Через два дня после их диалога Марк застал отца в библиотеке. Он читал «Тихий Дон».

– Папа, это правда, что «Атомпром» позволяет нашим стратегическим партнерам хоронить ядерные отходы в России?

Отец гулко захлопнул книгу. Звук раздался такой, словно рухнул потолок.

Марк облизал губы и продолжил:

– Это правда, что из-за выброса рутения-106 в Челябинске радиационный фон превысил норму в пятьсот раз?

– Присядь-ка.

– Я постою.

– Значит, ты захотел в сыщика поиграть? – сдержанно произнес отец, рассеянно глядя