Костян потом трубой Дрона. Вера эта еще сказала, что именно Дрон Рому треснул, хотя не видела она ничего из окна.

– Я видел, как Колян Дрону спичечный коробок передавал.

– Гашиш, да, – сказал Санек. – Подкупил, может. Как «Париж»…

– Ладно, мы пойдем за Верой с Маркушей. А ты, – сказал Санек брату, – Арсена тут подожди. А то выйдет пацан, а нас никого нет.

Мы пришли в «Мадрид», и я стал кричать Вере. Пара «мадридских» пацанов выглянула в окна и послала меня на фиг из их двора. Я их тоже послал. Потом они сказали, что я в Веру влюбился. Тут уж мы с Саньком сказали им все, что мы о «Мадриде» думаем. Наконец, один из «мадридцев» спросил, как у нас там во дворе все случилось, а я крикнул, что Костяна менты забрали из-за Дрона. «Мадридские» пацаны удивились и стали расспрашивать еще больше. Санек им крикнул, что потом все сами узнают.

Я позвал Веру еще раз. Из окна на третьем этаже вылетел бумажный самолет и секунд через пять приземлился в грязную лужу: она одна не высохла во всей «мадридской» округе после недавнего дождя.

Я вытащил самолетик из лужи и развернул его. На листе очень коряво и с перепутанными буквами в словах было написано: «Выйду через десять минут». Я улыбнулся. Вера хоть и придумала такой клевый огненный клёк, в который я даже еще не играл, но писать совсем не умела. Наконец я это сам увидел. Хотя если бы умела, то, наверное, бы с нами, с пацанами, и не дружила. Гоняла бы с Машкой и Ленкой и постоянно просила бы мороженое.

Мы пошли к Жирику. Я все шел и думал, что Жирик, наверное, в больнице, у него сотрясение мозга, он помирает и вообще все с ним плохо. Все у нас на этой неделе во дворе помирают, значит, и Жирик тоже.

Санек позвонил в дверь. Потом еще раз. Через минуту, когда мы уже хотели двинуть обратно во двор, дверь открылась, и за ней стоял Жирик в трусах. Он тер глаза, а на голове у него была прилеплена марля. Живой. И не в больнице. Мне полегчало, и я обнял Жирика. Струков, ясный перец, сразу же надо мной заржал.