нас и так уже вся провинция Эс-Сувейда видела.

Полковник кивнул и обещал передать моё предложение главному советнику. Полковник в сопровождении своих коллег направился на выход. Однако, у самых ворот, замполит неожиданно подозвал меня к себе.

— У меня ещё кое-что для вас. В целях открытости и подтверждения нашего пребывания здесь только в качестве советников, завтра с вами побеседует корреспондент одной из советских газет, — сказал замполит.

— Понятно.

— Не вижу энтузиазма, — улыбнулся полковник.

— Не считаю, что нам нужно показывать свои лица на весь мир.

— Вы можете думать что угодно. Ваша обязанность — выполнять приказы. Мы друг друга поняли?

— Так точно.

Полковник крепко пожал мне руку, пожелал успехов завтра и вышел из ангара.

Я вернулся к Занину, но тот явно не собирался со мной общаться. У меня сложилось впечатление, что Василий не особо рад моей компании.

— Всё нормально, Вась? — спросил я.

— Ага. Слушай, мне просто интересно, чем ты так хорош, Клюковкин? Без обид.

— Не знаю. На арабском чуть-чуть говорю, стихи знаю, летаю неплохо…

— Шутки шутишь. Рекомендации от Саши Клюковкина принимают инженеры охотнее, чем от меня. Знаний у тебя тоже не меньше. Почему ты ещё не в испытателях?

— Вася, я так узко не смотрю. Мне вот хочется своё собственное конструкторское бюро создать.

Мы с Заниным посмеялись. Но всё равно на лице Василия была нервозность.

— Сложно это всё.

— Что именно? — спросил я.

— Работа нашего конструкторского бюро. Его престиж! Ты ещё не понял всей проблемы?

— Говори уже прямо. Который день ходишь вокруг да около. Что за проблема?

Я подошёл ближе к Василию. Вижу, как он вспотел от напряжения и разговора на повышенных тонах. Его ноздри заметно расширялись и сужались с каждым вздохом.

— Воротник поправь… те, Василий, — сказал я, указывая на ворот песочного комбинезона Занина.

Вася выдохнул, вытер лоб от пота и поправил воротник.

— А теперь всё по порядку рассказывай. В чём проблема?

Со слов Занина в авиационной промышленности назревала «большая жопа». Новое руководство Министерства Авиапрома начало свою деятельность весьма смело, но бездумно.

В Авиапроме перемены, перераспределение финансов, поддержка не самых лучших проектов. Естественно, это всё зацепило и вертолётостроение.

Как по мне, так всё идёт как нельзя лучше. Вон, даже авианосец «Леонид Брежнев» уже в строю, а КБ МиГ, Сухого и Яковлева выполнили первые посадки на палубу.

— У самолётчиков не всё гладко. Что-то зарубают, что-то удаётся протолкнуть, но с каждым разом всё сложнее. Нашему КБ и вовсе предъявляют ультиматум: не будет контракта с сирийцами, о развитии линейки Ми-28 можно забыть. У «камовцев» есть более интересные проекты.

Об одном я знаю. В-80 или «изделие 800» в эти годы начинали создавать. Чуть позже весь мир будет знать эту легендарную машину под названием Ка-50 и прозвищем «Чёрная акула».

— И ты нервничаешь потому, что именно мы с тобой будем представлять Ми-28? Ты мне не доверяешь? — удивился я.

Василий достал пачку сигарет.

— Никому нельзя доверять. Машину нужно красиво представить. У тебя же нет опыта подготовки к авиационным выставкам.

— Пф! Зато у меня есть опыт общения с людьми. Если хочешь, будешь сам представлять свой вертолёт, а я рядом постою. И только попробуй мне запнись. Так что бросай курить и пошли в модуль, — вырвал я у Васи сигарету, похлопал по плечу и потянул за собой к выходу.

На следующее утро я и Занин, совместно с инженерной бригадой, выкатили один из Ми-28 на площадку перед арочным укрытием. Вертолёт находился в тени, как вся наша группа.

Сама делегация и президент уже находились на базе и проводили совещание в штабе. Пока к нам ещё никто не пришёл, можно было медленно поморгать, лёжа на ящике из-под запасного имущества. Вася же в это время отрабатывал речь, которую мы с ним вчера написали.

— Вертолёт Ми-8… тьфу! Ми-28 является ударным вертолётом… самолётом… тьфу! Опять сбился, — нервничал Занин.

— Вася, у тебя правая рука не болит?

— Нет.

— Подними её вверх. Да повыше! Поднял? — спросил я, посмотрев на взмокшего в новом светлом комбинезоне Васю.

— Да.

— А теперь резко опусти и скажи: пошло все на хрен! И успокойся.

Идея Занину не понравилась, но хотя бы он перестал мельтешить перед глазами. Тут на горизонте возникли несколько человек.

Двое в военной полевой форме — сирийской и советской. А ещё один человек был одет в гражданскую одежду.

Группа быстро приближалась, но я не торопился вставать с ящика. Судя по возрасту нашего советского военнослужащего, он был буквально вчерашним выпускником военного училища. Как только эта маленькая «делегация» подошла к вертолёту, тут же начались вопросы.

— Чего лежишь? Президент и генералы ходят! — наехал на меня офицер из советского советнического штаба.

Просто неоткуда больше ему взяться.

— Чего кричишь? Майор Клюковкин. Нахожусь на задании советского руководства, — ответил я.

— Эм… товарищ майор, а что за задание такое?

— Тебя как зовут? — я встал с ящика, чтобы поздороваться с парнем.

— Старший лейтенант Балдин, переводчик.

— Вот что, старлей, ящик очень важный. Мне приходится его сторожить буквально своим телом. Поэтому садись и не вставай, пока я не вернусь.

Усадив Балдина и уговорив сделать тоже самое его сирийского коллегу, я подошёл к гражданскому, который пришёл по мою душу.

Парень достал из нагрудного кармана блокнот и приготовил ручку для записи. На нём была одета рубашка песчаного цвета с коротким рукавом, а из-под воротника виднелась белая майка. Телосложение прям мускулистое. Лицо обветренное, с лёгкой щетиной. Карие глаза внимательные, цепкие, с прищуром человека, привыкшего замечать детали.

И самая интересная деталь у этого журналиста — на левом локте два шрама от пули, прошедших по касательной. Достаточно свежие.

Парень вытянулся и протянул мне руку.

— Алексей Карелин, корреспондент газеты «Правда», — представился он.

Голос у военкора был низкий, с лёгкой хрипотцой. Я пожал его руку, почувствовал зарубцевавшиеся ожоги на ладони.

— Майор Клюковкин, — коротко представился я.

Меня сразу удивило то, как он держался: слишком расслабленно, и в то же время уверенно. Мне казалось, что столь молодые журналисты суетятся. Либо стараются держаться в тени, а этот выглядел так, словно тут командовал он.

— Вы давно в Сирии? — спросил я, пристально разглядывая Карелина.

Вопрос был с намёком. Ну не во время