и договаривались, схоронились в кустарниках метрах в ста пятидесяти от околицы, внимательно рассматривая деревню. Впрочем, наблюдение ничего не дало, крестьяне ведут себя естественно спокойно, никаких признаков присутствия врага мы не заметили… И с чистой совестью отправили Бао на разведку.

Бао вернулся к нам через минут через тридцать томительного ожидания, радостно улыбаясь, считай, во весь рот:

— Вас ждут! Врага нет, вас покормят горячим!

После недолгого обсуждения мы с Гольтяевым все же рискнули спуститься вниз, договорившись выставить часового. А раз самого Бао родственники не отпускали назад, пока не накормили бойца от пуза, то и с кандидатурой дозорного определились без лишних споров… Ничего, поменяем на посту, как только поедим горячего. И наверняка немного отдохнём прежде, чем вновь уйти в горы, боец ещё успеет пообщаться с родственниками…

Лучистой улыбкой радушной хозяйки нас встретила Со Ён, тётушка Бао, а её муж Бён-Хо — крепким рукопожатием. Нестарые, в общем-то крестьяне, чьи дети также отправились в столицу, работать на заводы и строить новый мир… За все время пребывания в Корее я так и не приобщился толком к местным кулинарным традициям, здешние яства казались мне чересчур необычными, колоритно-восточными. В то время как в части была отличная столовая, офицеров в ней кормили отдельно, по-домашнему вкусными блюдами. Да и после, для военспецов была открыта ещё одна, уже небольшая столовая привычной нам русской кухни…

Но сейчас, едва услышав запах наваристого утиного бульона, сваренного с капустой кимчи и гречневой лапшой, я едва не захлебнулся слюной. А когда хозяева, поздоровавшись с нами, усадили кушать (ну, бойцы-то привычны есть сидя, я непривычен, но можно и потерпеть), и я попробовал первую же ложку терпко-пряного, чуть кисловатого, но при этом насыщенного утиного бульона… Ребята, да это песня!

После тушёнки и галет так вообще деликатес.

Нет, правда, суп мне очень понравился — как и жареная (причём очевидно, что до того маринованная) утиная грудка, и маринованные в соевом соусе варёные яйца (вкус не передать, настоящая песня!), и даже капуста кимчи… А ведь раньше я как-то побаивался, что ли, её есть — все ж таки это ферментированный продукт, и при неправильной технологии приготовления в нем вполне могут развиться патогены… Но это были мысли мирного времени, мысли сытого майора, плотно перекусившего сдобренного сметанкой борща и закусившего его солёным салом с хрусткой горбушкой свежего ржаного хлеба! А сейчас остренькая капустка с непривычным, но вполне приятным вкусом залетела на ура…

К сожалению, сухарями и вяленым мясом нам разжиться не удалось: хлеб в деревне особо не пекут, птицу едят сразу, свинину по большей части продают в город. Но два увесистых кулька с просом хозяева с поклоном передали Юонгу — и то хлеб! Вполне можно наварить кулеша на весь отряд, да на два приёма пищи, бросив в кашу всего пару банок тушёнки для сытости и вкуса… Всё одно выходит экономия оставшихся консервов.

И все бы хорошо. Но когда до отвала накормленные, осоловелые от сытости бойцы стали подниматься из-за стола, в дом вбежал испуганно вытаращивший глаза Бао:

— Враг!!!

Мне не портебовался перевод Юонга чтобы понять смысл сказанного; первым вскочил на ноги Гольтяев, зло рыкнув на артиллериста:

— Проспал⁈

Судя по испуганно-виноватому взгляду Бао, тот действительно зевнул, то ли разговорившись с кем из знакомых, то ли просто отвлекшись от дороги — все же таки родные места, воспоминания… Стоило оставить на часах кого из осназовцев, стоило! Но сам я счёл, что вполне могу положиться на крепкого, расторопного и смышленного артиллериста, ни разу не подводившего в бою… Ну так то бой — а здесь дом родной, и война слишком быстро отошла на второй план; досадная ошибка, что можно обернуться большой кровью!

Я покинул дом Со Ён следом за Гольтяевым, перехватил родной ППШ с уже вставленным в приёмник «бубном». Один из двух автоматов мы забрали из схрона, справедливо полагая, что в грядущих схватках нам потребуется все имеющееся автоматическое оружие. А там уже вновь разживемся трофнями… Пистолетных патронов осталось на два полных диска — не густо, конечно, но отбиться должно хватить.

Я перевёл целик прицела на сто метров (для боя в населённом пункте самое оно) и опустил ползун предохранителя, освободив вырез в ствольной коробке. После чего отвёл рукоять затвора назад… Переводчика огня, как и у большинства уцелевших с войны автоматов, у моего ППШ нет. Их ставили только не первые образцы, изготовленные до 22 июня 1941-го…

Звук моторов раздаётся уже в деревне. Недолго думая, мы с Гольтяевым падаем на землю у невысокой ограды, жестами призывая бойцов молча занять какую-никакую позицию. Хотя за полноценный бруствер тонкая, сложенная из камней ограда не тянет — и в тоже время придётся подняться хотя бы на колено, чтобы стрелять из-за неё… Бао задержался, призывая родных залечь дома и не пытаться выходить на улицу — но в целом, ситуация донельзя поганая. Если придётся принять бой, подставим семью бойца, приютившую нас, пострадает дом и хозяйство.

И это ещё не самое худшее, что может случиться…

— Надо уходить.

Гольтяев коротко кивнул, посматривая в сторону околицы. До неё метров сто по петляющей застройке деревни, разрастающейся неравномерно, хаотично. Про линейную планировку здесь явно не слышали — и это нам на руку. Легче будей уйти…

Но за околицей до ближайшего укрытия полторы сотни метров открытого пространства. Если враг нас заметит, и у него найдётся хоть какая-то броня, пусть даже и британский универсал, нам придётся ой как туго…

Паша чуть промедлил, напряжённо вслушиваясь, но моторы один за одним заглохли; кажется, у противника всего две машины. Значит, не кадровая мотопехотная часть, скорее мобильный патруль… Но патруль однозначно не на грузовиках рассекает. Хотя, быть может, интенданты или какие тыловики решили чем разжиться в относительно «безопасном» тылу?

Так или иначе, медлить больше нельзя. Паша это понимает не хуже моего; поднявшись с колена, майор сделал знак бойцам следовать за собой — всем, кроме Чимина с его снайперской винтовкой. Этот пока прикрывает… Тройка осназовцев короткой перебежкой пересекла открытый участок «улицы» (петляющей промеж домов и хозяйских построек тропинки), укрывшись за добротой, каменной хозяйкой постройкой. Наверное, амбар… Я также жестом призвал артиллеристов следовать за собой; чёрный с лица Бао (явно чует свою вину) уже покинул дом тёти и теперь неотрывно держится за моей спиной.

Последним двор столь радушно встретившей нас корейской семьи покинул Чимин. Обошлось; все же таки принимать бой у родни нашего батарейца мне очень не хотелось…