было представить! Даже если знать, что он не сожрет, это все равно дико страшно!

Я сбавила скорость, вцепилась на всем ходу в первый попавшийся ствол и сжалась в комок, медленно сползая до земли. Просто не буду смотреть. Пошел он к черту!

Мое быстрое дыхание вскоре заглушило недовольное рычание зверя. Он приближался, судя по звуку, вальяжно, не спеша, растягивая удовольствие. А я впивалась пальцами в ствол до боли.

– И что ты хочешь этим мне показать? – сдавленно потребовала я, не оборачиваясь.

Ответом мне стала неожиданная тишина. Я даже не поверила. Он что, ушел? Не может быть. Хочет напугать, бросив одну тут? Вряд ли.

– Да что тебе от меня надо? – процедила и обернулась.

И тут же оказалась глаза в глаза с Давидом.

– Мне – все, – сурово ответил он.

Он стоял одетый, и это обескураживало.

– Я же слышала медведя… – пролепетала глупое.

– Ну и что?

– Показываешь, как ты крут, Горький? – дрожала я, вжимаясь в ствол дерева.

– Да, Слава, – оскалился он, склоняясь к моему лицу. – Ты бежала от меня год, вместо того чтобы бежать ко мне. Тебе защита нужна. Дом. И тот, кто спрячет от всех. Какого черта не идешь мне в руки сейчас? Что тебе мешает?! Ты же хочешь, я вижу!

– Ты оборотень, – выдохнула я и прикрыла глаза. И ведь не соврала почти. – Я боюсь тебя. Ведьмы всегда вас боялись. У меня на коже живого места нет, а теперь оно все вспотело и печет…

Удобно за одной правдой прятать другую.

– Я ничего тебе не сделаю, и ты это знаешь, – жестко возразил он.

– Не знаю. – Я выдержала его тяжелый взгляд. – Ты гнал меня сейчас в лес, убеждая, что бежишь за мной медведем! Я чуть не умерла от страха!

– Но не умерла же. – Он не верил мне. – Это как яд, Слава. В небольшой дозе он безобиден. А потом привыкаешь.

– Будешь гонять меня по лесу дважды в день? – усмехнулась я.

– Посмотрим. – И он подхватил меня на руки и направился обратно. По крайней мере, я на это надеялась. А когда он наклонился за моими туфлями, убедилась и притихла в его руках.

– Мы позавтракаем, наконец? – вздохнула, когда показалась машина. Чувствовала себя уставшей и вымотанной.

– Позавтракаем. Сильно печет все?

– Неприятно. Но терпимо.

– Домой хочешь?

– Нет. Если это безопасно, конечно.

– Безопасно.

Я проследила, как он вернулся за руль. В каждом движении – отчаяние. Он теряет много сил. На меня, на борьбу со зверем, который совершенно точно рвался меня сейчас догнать и загрызть к чертям… На противостояние с Роварским, которое только началось… Не верю, что бывший жених просто так отстанет. Слишком болезненный удар по тщеславию для инспектора Роварского. И это беспокоило. Если они сделают что-то с Давидом, я вообще не представляю, как мне жить дальше…

Мне нужен Давид. Никто, кроме него, меня не защитит. Даже несмотря на то, что я боюсь его звериную часть… и не только ее.

Глава 5

Даже не помню, когда бы меня так испугал мой собственный зверь – мое второе я… Когда кинулся за женщиной, убегавшей в лес, на какой-то момент потерял себя. К счастью, то были всего лишь пара секунд. Но симптом тревожный.

Честно говоря, я до последнего надеялся на ее благоразумие, но, увидев ее сверкающие голые пятки, понял, что надорву жилы, пытаясь сдержать зверюгу. И внутри будто и правда что-то сорвалось. Мне нестерпимо хотелось залезть в берлогу, запихать туда же Славу и законопатить вход до весны…

Я не выдерживал.

И только теперь понимал почему.

Слава упала мне в руки, когда я только вернулся с похорон матери. Ее простые вопросы о семье вскрыли такую бездонную пустоту внутри, что я едва не захлебнулся в ней. Да и черт бы с ним со всем, но зверь делал простые вещи сложнее. Да, бывает так, что мать тебя больше не помнит. Да, может тихо уйти и даже не попрощаться, оставшись будто неупокоенной душой, которую видишь все время и чувствуешь так, будто она все еще стоит рядом… Да, избранная может не любить и бежать сломя голову… Но мне чертовски нужна было сейчас хоть какая-то передышка, хоть что-то настоящее рядом, чтобы увидеть смысл.

Единственное, что держало сейчас – это Слава. Я просто ей нужен. Но не как любимый мужчина, а как тот, кто вытащит из мясорубки, отряхнет, накормит и приютит на время. Я просто был важен для нее как перевалочный пункт, в то время как она была моей конечной точкой. И не ее в этом вина.

Я осознал это, когда следовал за ней по лесу, создавая иллюзию преследования. Но не для нее. Для своего зверя. Позволил ему поверить на пару вдохов, что он – главный. Едва не поверив сам.

Еще утром я надеялся, что у меня хватит сил разбиться о бетонную стену, что она выстроила, а уже к обеду я выдохся, ловя себя на том, что обдумываю безопасность Славы где-то далеко от себя… Чтобы не сорвала больше зверя с катушек.

А дальше рука сама потянулась за мобильным. Никогда в жизни я не просил ни у кого помощи. А сегодня уже второй раз. И если первый был хладнокровным стратегическим решением, то второй – воем отчаяния. Не успел отправить сообщение, мобильный тут же ожил:

– Надеюсь, ты недалеко от меня, – потребовал Дарьяр настороженно.

– Не очень, – напряженно подтвердил я.

– Едешь?

– Если можно.

– Нужно.

– Что-то взять на завтрак?

– Все есть. Жду.

Слава настороженно косилась на меня, но вопросов не задавала. К счастью. А я завороженно смотрел на дорогу, пытаясь освоиться в этом новом дне, таком оглушающем в своих откровениях.

Я попросил помощи… и ненавидел себя за слабости. И московские пробки, которые бесили больше обычного. Мне казалось, я оторву руль к чертям на очередной всплеск агрессии застрявших в пробке людей. Кто-то рванулся мне наперерез и едва не снес половину капота. Слава сжалась, а я вылетел из машины к какому-то ублюдку, открывшему на меня рот через окно. Тот и пикнуть не успел, когда я вытащил его из машины и впечатал в двери.

– Ты че творишь?! – загудел верзила, повисший в пяти сантиметрах от земли.

И я уже со всем вдохновением собрался ему объяснить, радуясь, что можно сбросить напряжение, когда на плечах вдруг повисла Слава. И не просто повисла – обняла, обхватывая под руки и прижалась со спины.

– Давид, не надо, пожалуйста…

И я оцепенел. Вокруг шевелилась