Спустя полчаса все было кончено, они понесли заслуженное наказание.

— Ждан, — кликнул я земского старосту.

— Да, княже. — Спустя десяток секунд он, раздвинув толпу, подскочил ко мне, отвесив поясной поклон и не забыв снять шапку.

— Эти, — указал я рукой на повешенных. — Пущай три дня висят, а после закопаете за оградой погоста. Не дело убивцам с добрыми людьми рядом лежать.

— Исполним все, Андрей Володимирович, как прикажешь, — тут же отвесил мне новый поклон Ждан.

Впереди нас ждали похороны моего послужильца Онички и конюха Веника.

«Ну и имена нынче, конечно, то Лопата, то Веник, то вообще не имя, а ругательство», — мелькнуло у меня в голове, когда я наблюдал, как закидывают землей свежие могилы.

Да и вообще, могилы — это было громко сказано, полтора штыка лопаты вглубь, вот и все. Не принято здесь глубоко мертвецов закапывать, так еще и зима, земля мерзлая. Верно вчера Феодор заметил, что может и до весны подождать. Есть здесь такое, что по зиме мертвецов не хоронят и они ждут своего часа.

На похоронах присутствовал весь город, вряд ли они все знали того же Оничку, но проститься пришли все. В связи с этим и поминки пришлось мне выставлять не скупясь, да еще и пожертвование в собор Бориса и Глеба дать, так как отпевали убитых именно там.

— Аминь, — закончил молитву отец Феодор и осенил себя крестным знамением, а следом и все присутствующие.

— Эх, справные воины были, — с грустью прогудел дед.

— Жаль, — соглашаясь кивнул я. — Елисей, — окликнул я товарища.

— Да, княже, — тут же отозвался он.

— Веди меня к местной травнице, Филку посмотрим, — отдал я приказ. — Деда, тебя попросить хочу, собери в палатах Василия, Прокопа и дядюшек. Илья пусть стол накрывает, поснедать уж пора. Я же скоро подойду.

Деда ничего не сказал, лишь, улыбнувшись, кивнул, а я вместе с Елисеем направился к местной лекарке.

— Вон ее дом, — махнул рукой Елисей.

Домом это было сложно назвать, скорее, землянка, утопленная наполовину в землю. Весьма старая и покосившаяся, казалось, вот-вот развалится, ограда тоже вся покосилась, готовая рассыпаться в любую минуту. Сам дом расположился под крепостной стеной, с двух сторон были пустыри с травой, торчавшей из-под снега.

— Однако, — только и выдал я.

Елисей смело прошел по протоптанной тропинке, легко отодвинул разваливающуюся калитку, направился к «дому» и потянул за дверь, которая открылась с натугой и скрипом на всю Ивановскую.

— Свят, свят. Спаси меня, Господи, — с истеричной ноткой отпрянул Елисей от двери, и я смог разглядеть происходящее.

Из темноты дома, подслеповато щурясь, на нас смотрела старуха.

Она была худая и вся сморщенная, бледная, как белый снег, глаза же ее были бесцветны. Закутана в какую-то непонятную одежу, больше похожую на татарский халат или старый кафтан.

— Ну, чего надо? Чаго приперлися? — пожевав губы, прошамкала травница беззубым ртом.

— Здрава будь, — кивнул я. — На излечении у тебя человек мой, Филка, вот пришел глянуть.

— И ты здрав будь, — прошамкала старуха. — Твой человек? — задумалась она на секунду и еще больше скуксилась. — Так, стало быть, ты князь наш. Ой, чего это я, старая, дорогих гостей на пороге-то держу? — всплеснула руками старуха и сделала шаг назад в темень.

Я же покосился на Елисея.

— Истинно ведьма, — пробормотал он и перекрестился, а я хмыкнул и, прикрыв глаза на пару секунд давая им привыкнуть к темноте, шагнул вперед, оказавшись в жилище травницы.

Помещение утопало в полумраке, посередине стоял очаг, над которым был подвешен котелок, а угли в нем едва пылали.

Старуха зажгла лучину, и стало чуть светлее, в нос же ударили запах сухих трав, которые висели тут и там.

— Вот, стало быть, князь, мои палаты, — произнесла старуха и хихикнула.

— Не княжьи, конечно, — с усмешкой ответил я, а старуха, услышав мой ответ, начала еще больше смеяться.

— Ох, насмешил, не княжьи, конечно. Так чего тебе надо, князь? Приболел али погадать пришел? — расплылась в улыбке старуха. От ее улыбки по мне табун мурашек пробежал.

— Я сам кому хочешь погадаю и не промахнусь, — ответил я недрогнувшим голосом и только сейчас заметил, что старуха смотрела мне прямо в глаза не мигая.

— Что, нравлюсь тебе, князь? Эх, раньше я была куда красивее, даже твой прадед засматривался, — и старуха усмехнулась. Лета прошли, и красота моя увяла!

Вмиг я увидел перед собой молодую девушку с черными, как вороново крыло, волосами с толстой косой до пояса, в сарафане. Она протягивала мне ковш родниковой воды, внимательно смотря своими зеленными глазищами с призывающей улыбкой, ее черты были прекрасны, а ямочки на щечках весьма милы. Я будто сидел на коне и тянулся к этому ковшу.

— Прошли лета, и нету уж того князя и красоты моей, — расслышал я, и наваждение спало, а старуха отвела от меня взгляд.

Я еле устоял на ногах, которые мне показались ватными, во рту пересохло.

— Сильна, матушка, — прохрипел я, расстегнул верхнюю пуговицу на кафтане и нащупал крест под ним, который показался мне излишне холодным.

— Хах, — хмыкнула старуха.

— Как тебя величать-то? — спросил я.

— Марианна звали раньше, а сейчас то лекарка, то травница. То вон, как этот дурак, ведьмой зовут, — усмехнулась она, а сзади я расслышал, как Елисей сглотнул.

— Умный промолчит, а дурак не поймет, — усмехнулся я.

— Верно говоришь, князь, — закивала Марианна. — Так почто пожаловал?

— Товарища своего проведать, что тебе на излечение принесли.

— Жив, боломошка. Поправится, через месяц уже бегать будет. Токмо по голове ему крепко прилетело, чуть богу душу не отдал. Может и так статься, что каждому углу будет кланяться, — усмехнулась старуха и кивнула на лавку у стены, на которой что-то лежало, я присмотрелся.

По первости я принял это за кучу тряпья, но сейчас, присмотревшись, увидел лежащего под потертой шкурой человека.

Подойдя к лавке, я чуть отогнул шкуру, передо мной оказалось бледное лицо Филки с чистой повязкой на голове, сдвинув еще шкуру, я понял, что он был голый, с повязками на ранах, от которых чем-то пахло.

— Благодарю, Марианна, за помощь моему человеку, — обернувшись, глянул я