тетке еду в сопровождении дяди Олега и своих сторожей, также со мной отправится десяток Прокопа. В Москву же за покупками поедут дядя Поздей с Елисеем и десятками Василия и Ивашки, а, закупавшись всем потребным, с сопровождением людей Одоевских и Хованских вернутся в Старицу. Товара должно выйти преизрядно, и лишняя охрана не помешает, а предварительное согласие князей я успел получить.

Дяде Поздею я выделил весьма крупную сумму в девятьсот рублей на закуп всего, да и с собой семьсот взял, как подарок тетушке.

Спустя два дня сборов мы отправились в путь, в дороге останавливаясь в разных селениях, все-таки ночевать в доме теплее, чем на улице посреди снега.

Дорога мне была уже знакома, сначала на Тверь, а там и на Москву. Возле Москвы мы разделились, правда, князья зазывали заехать и отдохнуть и уже потом отправляться в Троице-Сергиеву лавру, но я предпочел отказаться. Вдруг царь прознает, и мне тогда от приглашения в его палаты не отвертеться. Да и не только царь мог прознать, но и кое-кто другой…

Добравшись до монастыря, мы остановились в том же гостевом доме и, посетив с утра заутреннюю, перекусив, отправились в женский монастырь.

Приближаясь к монастырю, мы увидели впереди возле его ворот отряд всадников, окруживших возок, поставленный на сани. А возок-то был не простой, хорошо отделан.

— Не меньше тридцати их, — донесся до меня напряженной голос Прокопа.

Заметив нас, от отряда отделилась пятерка всадников и направилась к нам.

Когда между нами оставалось метров десять, они осадили коней и медленно подъехали к нам.

— Вы кто такие? Чего здесь вынюхиваете⁈ А ну отвечать! — раздался напряженный голос одного из всадников.

Глава 16

Глава 16

Напряжение начало нарастать, Еще чуть-чуть — и кто-то сорвется, скажет лишнее, возможно потянется к оружию и начнется бой.

Краем глаза я заметил, как изменилось лицо у дяди Олега, сначала застыло, как камень, а после и желваки заиграли, и он уже открыл рот, собираясь что-то сказать.

— Прокоп, — негромко произнес я, опережая дядю, и Прокоп все правильно понял и двинул вперед коня, буквально на шаг, и заговорил:

— Ты на кого лаять вздумал, пес? У кого ответа требовать, смерд? Знай, перед тобой князь Андрей Володимирович Старицкий, царев родич и первый боярин.

«Думал, Прокоп как-то помягче будет, хотя и так сойдет», — промелькнуло у меня в мыслях.

Лица же пятерки начали меняться на глазах. Сначала они казались грозными и воинственными, считающими, что они в своем праве, а теперь выглядели растерянными и испуганными, пытающимися понять, а что, собственно, делать?

— Прости, княже, не признали, — донесся голос от другого всадника.

— Не держи зла на нас, Андрей Володимирович, ибо исполняем мы тут цареву волю, — совладал с собой и первый, что заговорил с нами. — Обожди, мы сейчас упредим князя, что поставлен над нами, — они тут же развернули коней и со всей прыти помчались к воротам монастыря, а после двое и за ворота рванули.

— Интересно-то как, — пробормотал я себе под нос, косясь на возок.

— Оскорбили они тебя, — пробурчал дядя Олег недовольно.

— Сам слышал, царевой волей здесь они, — хмыкнул я. — Мне больше интересно, кого это они в возке привезли.

— Может, саму царицу, — негромко ответил Прокоп, чтобы только я да дядя Олег расслышали.

— Ну, не знаю, — протянул я так же тихо. — Сомнительно, да и отряд маловат. Да и что ей здесь делать? Неужто в Москве ей не сидится, а если бы и на богомолье подалась, то и другие места есть, да и, опять же, народу больше было бы в разы.

— Может, и так, конечно, — хмыкнул Прокоп, не желая со мной спорить.

Ожидание продлилось почти полчаса, и вот наконец ворота открылись, и оттуда вышло с десяток человек, которые, тут же запрыгнув на коней, и двинули в мою сторону.

Впереди ехали трое, двое из которых были одеты на польский манер, в шапках-рогатывках с меховым подворотом и разрезом надо лбом, украшенным султаном из перьев. Третий же был одет в боярскую шубу с золотой росписью и высокой горлатной шапкой.

Я еле удержался, чтобы не скривиться, ведь я знал всю эту троицу. И ее появление здесь только добавляло интриги.

Поляками были Станислав Борша один из секретарей Дмитрия Иоанновича, и Михаил Склинский один из капитанов охраны царя, так же как и Мацей Домарацкий, что казаков на меня на травил.

Третий же и самый главным, судя по всему, среди них был Иван Михайлович Воротынский, тот самый боярин, которому царь повелел уступить мне место в боярской думе, а мне пришлось его поторопить: сбить шапку, еще и ноги оттоптать.

Правда, у нас потом состоялся разговор, и князь пояснил свои действия, как и то, что не держит на меня зла. Вот только правда ли это?

— Андрей Володимирович, — донеслось от Ивана Михайловича. — Здрав будь, признаться, я удивился, когда мне доложили, что князь Старицкий сюда пожаловал, — с неким подобием улыбки произнес Воротынский.

— И ты здрав будь, Иван Михайлович, — откликнулся я, не забыв кивнуть Боршу и Склинскому, которые тут же меня поприветствовали. Я и сам был преизрядно удивлен, встретив тебя здесь. Решил вот любимую тетушку навестить, давненько у нее не был.

— Вот оно как, ты про Марию Владимировну? — удивленно вскинул бровь Воротынский, или сделал вид, что удивился.

— О ней самой, Иван Михалович, — покивал я.

— Вот уж не знал, что она здесь, — нахмурился князь.

— Теперь ведаешь, — ухмыльнулся я. Что тебя привело сюда, коли не тайна?

Борша покосился на Воротынского.

— По цареву делу, — буркнул Михаил Склинский.

Иван Михайлович тут же обернулся и с презрением посмотрел на него, его взгляд говорил о том, что он лезет не в свое дело.

Я также смерил Склинского недовольным взглядом, а он лишь хмыкнул и отвернулся.

— Царевой волей, как и сказал Михаил. Вот только нет в том секрета большого, тем более от тебя, как от царева родича, — усмехнулся князь в бороду.

«Видимо, какие-то свои терки у него с Склинским», — промелькнуло у меня в голове.

— Царь наш милостив, вот привезли на постриг Ксеньку Годунову. Пожалел он ее, — ухмыльнулся Воротинский. — Поручил это исполнить, мы и исполнили. Хотя поначалу