мой приезд в Кировозаводск. Они пришли к выводу, что милиционеры меня здесь спрятали от пока ещё гулявших на свободе членов банды. Предположили, что преступники пригрозили мне расправой за поимку их подельников. Поэтому меня и вывезли из столицы — спасали мою жизнь. Надя рассказала, что старшеклассники даже прикидывали теперь, не появлялись ли в нашей школе «подозрительные личности», задававшие обо мне вопросы. Кто-то обмолвился, что обо мне на железнодорожном вокзале расспрашивали некие «москвичи».

— … Вот такие дела, — завершила свой рассказ Надя.

— Смотри внимательно по сторонам, Василий, — преувеличенно серьёзным тоном сказала Иришка Лукина. — Вокруг нашей школы вертятся подозрительные люди. Не попадайся им на глаза.

— Шутки шутками, — произнёс Черепанов. — Но вы уверены, что милиционеры задержали всех константиновских полицаев?

* * *

После уроков я обнаружил, что в вестибюле школы меня уже ждали Анастасия Рева и Николай. Они маячили около входа в гардероб (словно переживали, что я их не замечу и уйду домой). Фотограф провожал меланхоличным взглядом школьников и школьниц (по большей части — старшеклассниц). Анастасия беседовала с Максимом Григорьевичем. Точнее, это временно исполнявший обязанности классного руководителя десятого «Б» класса развлекал журналистку рассказами. Рева рассеяно улыбалась в ответ на слова Кролика и шарила взглядом по вестибюлю. При виде меня Анастасия встрепенулась, рванула мне навстречу (оставила Максима Григорьевича около гардероба в обществе усатого фотографа).

— Василий, я обо всём договорилась, — сообщила она.

Показала мне ключ.

На сопровождавших меня школьников Рева даже не взглянула — она рассматривала меня, будто уже прикидывала, как я буду смотреться в кадре и на странице газеты.

— Нам выделили кабинет, — сказала Анастасия. — Но сперва я хочу, чтобы мы сделали снимки и отпустили Николая. А дальше мы побеседуем без спешки. Я взяла с собой термос с чаем и конфеты, на случай, если вы проголодались.

Журналистка тряхнула тряпичной сумкой, которую держала в руках, улыбнулась. Я чётко услышал, как жалобно застонал при упоминании конфет желудок Черепанова. Алексей печально вздохнул. Я похлопал его по плечу. Попрощался с Иришкой, Лёшей и Надей-маленькой до вечера. Они пошли к Лукиным без меня (ещё днём пообещали мне, что помогут с разбором доставленной из Москвы корреспонденции).

Настя Рева озвучила мне свой план на наш с ней совместный вечер. Она сказала, что «мы сначала сфотографируемся», чтобы не задерживать Николая. После фотосессии «уединимся в кабинете литературы и побеседуем». Я не возразил журналистке (хотя с удовольствием бы сперва продегустировал чай и конфеты). Анастасия вынула из сумки большую деревянную расческу. Будто стилист, поправила мне причёску.

Я махнул рукой Иришке, Лёше и Наде, направившимся к выходу из школы.

Вопросительно взглянул на журналистку.

Анастасия кивнула и заявила:

— Сначала сфотографируемся около пианино.

Рева решительно зашагала к актовому залу.

Я последовал за ней. Заметил, что за нами двинулись фотограф и Максим Григорьевич.

Кресла в тёмном зрительном зале пустовали. Пахло хлоркой и табачным дымом. Свет в актовом зале горел лишь около сцены, где столпились актёры школьного театра. Лампы подсвечивали белую надпись на красной растяжке: «Да здравствует великое, непобедимое знамя Маркса-Энгельса-Ленина! Да здравствует Ленинизм!» С портретов на стене зала за нашим приближением внимательно следили Карл Маркс, Фридрих Энгельс и Владимир Ленин.

Заметили наше появление и артисты. Те, что не участвовали в репетируемой сцене, поспешно затушили и спрятали сигареты. Клубничкина, Тюляев и черноволосая Галина даже не взглянули в нашу сторону. Они расхаживали на подмостках, толкали пафосные речи, размахивали руками.

Следом за Анастасией я пересёк зрительный зал.

Слушал звучавший на сцене диалог.

— … Мою сестру угнали в рабство в Германию! — закричала Галина.

Света Клубничкина будто бы ужаснулась от этой новости: она вскинула руки, прижала ладони к своим щекам.

Переспросила:

— Кого угнали?

Генка Тюляев напрягся, сжал кулаки.

— Немцы вывезли из нашего города уже восемьсот человек, — объявил он. — Я знаю: уже готовы списки ещё на полторы тысячи. Их отправляют в рабство!

Клубничкина развела руками.

— Что будем делать? — спросила она. — Нужно их освободить!..

Мы дошли до сцены.

Журналистка зашагала по ступеням. Я — двинулся следом за ней (не без интереса рассматривал Анастасию со спины). Замыкал наше шествие фотограф.

Максим Григорьевич свернул около первого ряда зрительного зала; направился туда, где на фоне ярких ламп в воздухе ещё парил сигаретный дым.

— Ульяна, что ты предлагаешь? — спросил Тюляев.

Посмотрел он при этом не на Клубничкину, а на журналистку газеты «Комсомолец», которая подошла к стоявшему на сцене у стены пианино.

Анастасия жестом подозвала к себе Николая.

Я замер у края сцены, следил за репетицией актёров.

Светлана заявила:

— Мы нападём на них!..

Клубничкина прервала фразу, обернулась.

Она посмотрела на меня, нахмурилась. Тут же перевела взгляд на Анастасию и на фотографа (те шёпотом обсуждали, с какого ракурса проведут фотосъёмку).

— Я не понимаю! — воскликнула Светлана. — Что происходит?

Её фраза прозвучала, будто часть сценического диалога — Рева и фотограф на неё не среагировали.

Клубничкина изобразила возмущение, подпёрла кулаками бока.

— Товарищи, — сказала она, — вы разве не заметили? Мы репетируем!

Журналистка снова никак не среагировала на реплику Клубничкиной. Она указала Николаю на пианино, нарисовала руками в воздухе квадрат — будто заключила пианино в рамку. Фотограф покачал головой и шёпотом возразил.

Светлана всплеснула руками. Она взглянула на стоявшего в зрительном зале Максима Григорьевича, словно попросила у него помощи. Но Кролик её взгляд не заметил: наблюдал за действиями работников прессы.

Света глубоко вдохнула и воскликнула:

— Товарищи из газеты!!

Рева и Николай замолчали и всё же обратили внимание на Светлану.

Анастасия улыбнулась и заверила:

— Ребята, вы нам не мешаете. Репетируйте. Не отвлекайтесь.

Она повернулась к Николаю и сказала:

— Лишние люди нам в кадре не нужны. Хочу, чтобы на снимке был только Василий. Попробуй разные эмоции…

Клубничкина повторила:

— Товарищи из газеты!!

Она снова завладела вниманием журналистки и фотографа. Решительно указала им рукой на выход из зала.

— Товарищи, покиньте актовый зал! — потребовала она. — Сейчас здесь репетируем мы. До семи часов зал в распоряжении нашего коллектива. Вернётесь сюда в своё время. Немедленно уходите!

Света тряхнула головой.

Рева и Николай переглянулись. Фотограф погладил пальцем усы (спрятал под ладонью улыбку).

Анастасия взглянула на Клубничкину и ответила:

— Девушка, успокойтесь. Не выходите из образа. У вас там только что советских граждан в рабство угнали. Спасайте их, не отвлекайтесь. Занимайтесь своим