ему холодной и непринуждённой манере объяснил мне как в этом вопросе всё устроено. Мне показалось в ту ночь не только Марк перестал издавать монотонные звуки долбёжки со стороны скал, что каким–то чудом до меня долетали, но даже дикие звери заткнулись. Так сильно я орал и бесился днём…

«Но что тогда будет, если вообще не изучать ни одно умение?», — спросил я утром следующего дня у Паука.

Паук: «Всё тот же процесс стирания информации, но немного замедленный, чтобы у биологического субъекта при определённом уровне старания была возможность выжить».

Блеск!

Но иногда выискивались и хорошие моменты в моём положении в этом мире. Так допустим по вечерам перёд сном я вместо интересной книжки читал базу данных через нейрограф. Пункт за пунктом, тему за темой… И пусть сухая информационная выжимка была далека от искусного повествования профессионального автора, от этого она не была менее интересной.

И именно во время чтения, я сделал для себя невероятное открытие — мне повезло. Мне повезло оказаться в этом месте, ведь если верить всему уже прочитанному, то где–то там, среди земель, где много разумных и где идёт непрекращающаяся битва за место под солнцем творится настоящий Ад.

Вот взять, например «Чёрную смерть», чьей жертвой я чуть было не стал. Если верить википедии таких крипториев (это то, где я впервые очнулся) по миру было разбросанно очень много. Они являются стартовой локацией для всех разумных существ, что появляются в этом мире. Некоторые большие объединения даже контролировали такие места, чтобы обеспечивать «рождающимся» там уход и поддержку с первых же секунд. Естественно это делалось не от доброты душевной, а для дальнейшей интеграция пробудившихся в их общество, но не суть… «Чёрная смерть» была противоположностью жизни.

Я ещё не нашёл чётких данных на этот счёт, но выходило так, что там, где рождается новая жизнь, вместе с ней рождается и смерть. Скорее всего, эта маслянистая чёрная жидкость была отходами процесса производства нового тела. И капля, две, три, а то и целых пять появлялись в криптории каждый раз, когда был «рождён» новый участник проекта «АВАЛОН». Так вот эту жидкость бережно собирали и хранили. Она была невероятно мощным оружием. В базе данных я нашёл упоминания о целых вымерших городах, что подвергались атаке этим веществом, а так же об оживших мертвецах, что потом день и ночь неустанно охотились за всеми живыми существами с таким упорством и желанием их уничтожить, будто бы что–то подстёгивало их к этому.

И вот в каком же отдалённом от цивилизации месте я очнулся, что в «моём» криптории было целое озёра этой страшной жидкости? Хорошо, что кзоры оказалась наверняка религиозными фанатиками и больше смерти боялись этой субстанции… Ведь они в одиночку могли натворить такого… что страшно даже представить.

В википедии было написано ещё много чего, что вызывало оторопь. От мелких насекомых, что были способны съесть живого человека за считаные часы, до настоящих гигантов, что могли разрушать своей поступью небольшие горы на своём пути. От добрых, милых существ, что подсказывали людям безопасные для еды растения, до безжалостных машин смерти, чья задача была только в том, чтобы сеять вокруг себя смерть. И как будто этого было мало, существовали ещё и конструкты, что следили за порядком в мире и служили безмолвными палачами «АВАЛОН’а». И только одного не было в базе данных — описания мира, в котором всё мы очутились. И это не на шутку меня беспокоило. Что скрывала Матриах и что она боялась показать своим «детям»?

* * *

Жаркая волна тепла от вырывающегося из сопла яркого плазменного луча иссякла, я отпустил кнопку на рукоятке и повернулся посмотреть на дело рук своих. Очередные жалкие сантиметры пройдены, а ведь я уже два часа тружусь без перерыва. Проблема резки усугублялась ещё и тем, что корпус химера–конструкта был как слоённый пирог. Чёрная сталь была везде: сверху, снизу, справа, слева, на десять сантиметров вглубь и на три по диагонали вверх. Нельзя было, к примеру, начать резать отдельный лист стали с определённой толщиной. Таковых на остове конструкта попросту не было. Каждый раз, вонзаясь в корпус, мне либо приходилось его прожигать до конца, на что уходили невероятные часы работы, либо пытаться заниматься фигурной плавкой и выжигать отдельные куски.

По итогу трёх с хвостиком недель мне удалось срезать с Паука всего около тонны металла и то, это чисто на глаз если судить. При этом я даже близко не подобрался к его ценным внутренностям. Но были и приятные достижения — с тремя оставшимися у конструкта лапами всё прошло без сучка без задоринки (если сравнивать с тугоплавкостью чёрной стали). Композитный титан резался, как тёплое масло горячим ножом и теперь не удивительно было, что конструкт лишился пять из восьми своих лап в бою. Но и без ложки дёгтя тут не обошлось. Отрезав лапы по суставу, я уничтожил всё три сервопривода, а ведь они должны были чего–то стоить в отрыве от титана… Так что лежали теперь лапки вряд рядом с корпусом Паука и ждали, когда я их потащу к утилизатору, естественно распилив при этом на более мелкие части.

Отложив горёлку на землю, я потянулся к фляге на поясе и жадно впился в алюминиевое горлышко, делая несколько больших глотков. Жарко блин…

Культя моя к этому моменту уже давно превратилась в нормальную человеческую руку, так что я снова ощущал себя полноценным. Регенерация это, конечно, круто, но ещё раз наблюдать за тем как медленно день ото дня растёт твоя кисть, а потом мышцы и сухожилия на ней — это был какой–то фильм ужасов наяву. Второй раз я такое не хотел бы испытывать…

На мой нейрограф вдруг пришло сообщение от Апекса. Я закрутил крышку на фляге, повесил её себе обратно на пояс и вчитался в сообщение. Апекс уже в третий раз за неделю жаловался мне, что некто чёрный и пушистый безжалостно охотился на подчинённых ему миньонов. Варг их не ломал, но делать своё дело мешал. То отвлекая, а то, просто хватая зубами и отбегая с ним на несколько километров в сторону, заставляя несчастного малыша потом возвращаться назад…

Часть 11

— Маркиз!!! — Во всю силу лёгких заорал я на всю округу.

Где происходило преступление я не знал, но был прекрасно уверен, что эта усатая морда услышит меня и за два километра. Слух у него — моё почтение.

Но нет, в