ладонь обхватила его затылок и, придав ускорение, вбила лицо бретёра в барную стойку. Та приняла на себя его вес с философским спокойствием наковальни.

Хруст повторно сломанного носа и звук крошащихся зубов смешались с его приглушённым воем. Когда я позволил ему оторвать голову от стойки, на полированном дереве остался алый след, а в его рту зияли новые пустоты.

— Я же… ещё за те… не расплатился!.. — прохрипел он, держась за лицо, из которого хлестала кровь.

В этот момент Илья, проявив неожиданную для его возраста силу и ловкость, ударил Уварова в солнечное сплетение. Фёдор согнулся пополам, хватая ртом воздух. Рывком сократив дистанцию, я схватил его за грудки и, крутанув вокруг себя, швырнул на ближайший стол. Дорогая столешница не выдержала удара и с треском сломалась. Оппонент рухнул на пол среди осколков стекла и разбитой посуды.

Мы только-только начали получать удовольствие от восстановления справедливости, когда со всех сторон к нам бросилась охрана заведения — шесть крепких мужчин в чёрных костюмах. В руках двоих мелькнули дубинки, ещё один потянулся к кобуре под пиджаком.

— Стоять! — произнёс я, вкладывая в голос каплю силы.

Воздух вокруг меня сгустился. Пол под ногами охранников слегка задрожал, а затем тонкие нити голубоватой энергии пробежали по полу, оплетая их ботинки каменной коркой. Все шестеро замерли, словно вросшие в землю статуи, не в силах сделать ни шагу.

Я медленно обвёл их взглядом. Их лица выражали смесь страха и изумления. На мгновение радужка моих глаз вспыхнула серебром — результат скачка энергии.

— Теперь поздно дёргаться, — произнёс я спокойно, но каждое слово звенело от сдерживаемой силы. — Вам следовало лучше следить за тем, чтобы в ваше заведение не проникало самодовольное быдло, позволяющее себе оскорблять дочь графа Бутурлина.

— Постойте! — раздался крик со стороны второго этажа.

Торопливо сбежав по ступенькам, к нам поспешил холёный мужчина средних лет в безупречном костюме — очевидно, управляющий клубом.

— Господа, господа! — воскликнул он, нервно потирая руки. — Какое ужасное недоразумение! Прошу вас, позвольте нам загладить вину нашего заведения перед вами!

Я посмотрел на Елизавету, которая стояла в стороне, прижав руки к груди. Её лицо выражало удивление пополам с восхищением.

— Елизавета Николаевна, — обратился я к ней, поймав довольный взгляд Ильи, — что скажете? Остаёмся или уходим?

Она на мгновение задумалась, переводя взгляд с меня на поверженных обидчиков, затем решительно тряхнула локонами:

— Уходим. Здесь слишком… душно стало.

Я кивнул и разжал энергетический захват, удерживавший охрану. Они тут же отступили, освобождая нам путь. Управляющий продолжал лепетать извинения, предлагая компенсацию и бесплатные услуги в будущем, но мы уже направлялись к выходу.

Возле конца барной стойки Илья, улыбаясь, потянулся к ведру со льдом и шампанским, после чего ловко прихватил бутылку.

— Возмещение морального ущерба, — подмигнул он мне.

Мы вышли в прохладную ночь. Автомобиль Бутурлиных уже ожидал у входа. Илья что-то шепнул водителю, и тот кивнул, заводя двигатель.

— Куда мы едем? — спросил я, когда машина тронулась с места.

— На Блинную гору, — ответила Елизавета, всё ещё возбуждённая произошедшим. — Оттуда открывается отличный вид на город.

Дорога заняла около двадцати минут. Мы выехали из центра, поднялись по извилистому шоссе и оказались на смотровой площадке, откуда Троице-Сергиева лавра была видна как на ладони. Огни города сверкали словно россыпь звёзд, упавших с небес.

Мы вышли из машины. Холодный ночной воздух освежал разгорячённые лица. Вдалеке виднелись купола главного собора, подсвеченные мягким золотистым светом.

Илья ловко откупорил бутылку шампанского и провозгласил:

— Чтобы в трудную минуту рядом всегда были надёжные люди!

Отхлебнув, он передал ёмкость мне.

Елизавета рассмеялась:

— Ты видел лицо Осокина, когда Прохор приложил его о стойку? Я думала, он прямо там расплачется!

— А Уваров! — подхватил Илья. — «Вас трое, а нас пятеро!» Ха! Как будто это могло нас остановить, а⁈

Я улыбнулся, наблюдая за их воодушевлением, сделал символический глоток и вернул бутылку парню. Для них это было приключением, ярким пятном в размеренной светской жизни. Для меня — просто очередной день в бесконечной череде конфликтов и противостояний, но всё же я позволил себе насладиться моментом.

— Знаешь, — Елизавета посмотрела на меня с неожиданной серьезностью, — я никогда не видела, чтобы кто-то так… решительно вступался за мою честь. Обычно все просто отводят глаза или предпочитают не связываться.

— В этом мире сила уважает только силу, — ответил я, задумчиво глядя на огни города. — Люди вроде Осокина процветают именно потому, что остальные предпочитают не замечать их выходок. Дело не в рыцарстве, Елизавета. Человек, который публично оскорбляет дочь графа Бутурлина и остаётся безнаказанным, завтра сочтёт допустимым большее. Границы устанавливаются действиями, не словами. К тому же, — я слегка улыбнулся, — надо позаботиться, чтобы у детей его дантиста было хорошее образование.

Смысл шутки не сразу дошёл до девушки, но она рассмеялась и взяла бутылку из рук брата.

Илья кивнул, и в его взгляде я увидел уважение:

— Я не подвёл тебя?

— Ты был на высоте, — искренне ответил я. — Не у каждого хватит духа вступить в бой с противником, превосходящим числом.

Он просиял от похвалы, и мы продолжили разговор, наслаждаясь видом ночного города и шампанским. Лёгкий ветер трепал волосы Елизаветы, заставляя её светлые локоны мерцать в лунном свете. Илья рассказывал смешные истории из академии, и мы смеялись, словно не было ни врагов, ни интриг, ни опасностей.

И словно мне сейчас действительно 22 года, и я ровесник этих двоих беззаботных молодых людей.

Это был странный, но в чём-то приятный вечер.

* * *

Утром, наскоро приведя себя в порядок, я отправился по адресу, который получил вчера во время званого ужина.

Здание адвокатской конторы располагалось на тихой улице недалеко от центра. Строгий фасад из белого камня, медная табличка с гравировкой «Стремянников и партнёры». Граф Бутурлин не преминул упомянуть, что Пётр Павлович Стремянников — лучший специалист по самым разным юридическим вопросам в трёх княжествах.

Меня провели в просторный кабинет, где за массивным столом восседал сухопарый мужчина лет шестидесяти с острым, как у хищной птицы, профилем. Он поднялся мне навстречу.

— Боярин Платонов, — голос юриста звучал негромко, но уверенно. — Граф предупредил о вашем визите. Что именно вы хотели обсудить?

Мой вопрос заставил его удивленно вскинуть брови.

— Пётр Павлович, что вы можете мне рассказать о Пограничном