города, обходя его стороной. Но вдоль проезжей части выстраивались люди, приветливо махая солдатам, сидящим на танках и БМП.

— 101-й, площадку наблюдаю. Готов к посадке по одному.

— Разрешил, — ответил руководитель полётами.

Вертолёт аккуратно коснулся колёсами поверхности, слегка качнувшись из стороны в сторону.

Лопасти остановились, и я открыл дверь кабины. Воздух снаружи был знойным, с частицами пыли и песка. Я медленно начал высвобождаться из подвесной системы, чтобы выйти на раскалённый асфальт. Спрыгнув с вертолёта, быстро осмотрелся по сторонам.

Недалеко только что приземлился вертолёт Занина. Двигатели его Ми-28 ещё гудели, а лопасти продолжали отбрасывать воздушный поток, который поднимал пыль вокруг борта. Посмотрев влево, я обнаружил несколько Ми-8, стоящих друг за другом. На грунте были Ми-24, рядом с которыми бродили лётчики и несколько человек техсостава.

— Тут же ничего нет, — сказал Кеша, когда обошёл вертолёт и встал рядом со мной.

Его лицо и волосы было мокрыми, а под лямками разгрузки прослеживались тёмные полосы от пота.

— Ну почему же. Вон командно-диспетчерский пункт, — кивнул я в сторону небольшого прицепа на колёсах с прямоугольником на крыше.

То самое СКП-9, рядом с которым торчали антенны радиостанций. Рядом с этим пунктом управления прохаживался плотного телосложения человек в майке и тапках.

Рядом с ним стояли две большие палатки, а ещё чуть дальше возводились всем хорошо знакомые модули. Недалеко от них были уложены три площадки из подобия плит К-1Д.

Почему-то всё это напоминает подготовку этого района для размещения авиационной комендатуры.

— Фух, как думаешь, мы на сегодня всё? — спросил Иннокентий, присев на корточки и достав из кармана пачку сигарет.

— Возможно. Дело идёт к вечеру. Первая колонна должна уже была дойти.

Двигатели Ми-28 Занина выключились, и лопасти постепенно начали замедляться. В это время по степи, поднимая за собой шлейф пыли и песка, неслись машины. Грузовые ЗИЛы и топливозаправщики. За ними следом и машины АПА.

С севера приближалась ещё одна группа вертолётов. Два Ми-24 сопровождали Ми-8.

— А нам почему не дали сесть на эти площадки? — спросил у меня Кеша, когда тройка вертолётов зашла на посадку, разместившись на трёх отдельных площадках из плит К-1Д.

— Потому что так надо. Тебе на дороге плохо?

— Просто я думаю, мы сейчас пойдём к ним. А тут идти далеко… — продолжил ворчать Петров.

К нам подошёл Занин, который с ходу начал рассказывать о произошедшем в воздухе.

С его слов, Апачи появились тройкой. Как раз в тот момент, когда забарахлил локатор на борту. Тут же экипажи американских вертолётов начали преследовать Ми-8, но сразу зажать не получилось.

— Я следовал за вертолётом ПСО постоянно. Старался не отставать. Хоть бы один бок, но прикрыл. Тут ещё помехи пошли. Доложить не получается, — объяснял Занин.

— Понятно. Накрыли из засады, значит? — спросил я.

— Выходит так. Ощущение, что специально поджидали. Ещё и четвёртый по Ване и Шамилю отработал. Смысл?

Знать бы ещё ответ на этот вопрос. Можно только гадать. Единственная деталь, которую я заметил — у четвёртого Апача не было ракет на точках подвески.

— Думаю, что у них уже боекомплект закончился к этому времени. Может были НАРы, но по воздушной цели ими работать не так эффективно. К тому же четвёртый борт попадал в наши с тобой «клещи», — ответил я, вспоминая, что уже почти развернулся в хвост Апачу со змеёй на борту.

Через минуту появились наши техники. Взмокшие, грязные, но в хорошем расположении духа. Их рассказ про удар по площадке тоже занял некоторое время.

— Успели уехать за минуту до удара. Говорят, прилетело несколько бомб. Никто не погиб, но раненых много. У нас все целы, — сообщил нам старший испытательной бригады.

Конечно, ранения, будь то сирийцы или наши специалисты, не могут не вызывать тревогу. Людей и так мало.

Но ещё больше голова забита состоянием наших товарищей. А уж судьба десанта в Рош-Пинна не отпускает с самого утра.

Последнее, что слышал — аэродром контролируется нашими и сирийцами. Все ждут подход наших сил. Тем более что фронт на юге Голанских высот прорван и туда уже ринулись сирийские войска.

— Да и… это… колонну первую сожгли, Саныч. Не дошла. Вторая вернулась по приказу из штаба.

Я уже начинаю теряться, за кого переживать больше.

— Там же человек 200 всего. На территории противника, без поддержки и под постоянными атаками израильтян, — покачал головой штурман Занина Лагойко.

Разговоры нужно было закончить, чтобы дать указания на подготовку вертолётов. Их теперь меньше, но объём работы вряд ли снизится.

— Попали в экранно-выхлопное устройство. Вон пробоины, — указывал я техсоставу на повреждения, когда мы обходили вертолёт.

Инженеры уже привыкли к тому, что наши Ми-28 нужно заделывать после каждого вылета.

— Саныч, я закрою дырки, но с такими повреждениями вертолёт ожидает почётная пенсия после этой командировки. Если… — опустил голову старший испытательной бригады.

— Давай без «если». Живы будем, не помрём, — ответил я, снимая с себя «лифчик» и укладывая его на кресло в кабине.

Старший инженер подошёл ко мне и тихо заговорил.

— Сан Саныч, в тебе я уверен. И за Кешу не переживаю, потому что он с тобой. Но… эти «индейцы Апачи» такое ощущение, что охотятся на вас. Два вертолёта потеряли. Один погиб, и ещё двое в тяжёлом состоянии. Занин и Лагойко меня беспокоят. Они хоть и опытный экипаж, но война не их профиль.

Я убрал автомат и закрыл кабину.

— Война для всех одна. Мне кажется, что Вася и его штурман сейчас бы не поехали домой. Мы ещё здесь не закончили, — сказал я.

К вертолёту подъехал УАЗ, из которого вышел Зуев и подошёл ко мне.

— Сан Саныч, рад, что хоть ты в добром здравии. Ситуация… короче, у нас «жопа». Давай в машину, и поехали к палаткам.

— Я дойду со своими, товарищ подполковник. Проветримся.

— Как знаешь. Там и Борисов, и главком ВВС Сирии. Есть задача.

Кто бы сомневался, что нам вновь нашли применение. Однако у меня появилась идея.

— А что у нас есть из управляемых ракет по воздушным целям? — спросил я у инженера.

— Ну, мы взяли на всякий случай Р-60 м. Сейчас работаем над тем, чтобы ракеты ПЗРК «Игла» адаптировать.

Я повернулся к Занину, который уже понимал, к чему я клоню.

— Вася, ты давно стрелял «шестидесятками»?

— Два