ноги в кроссовки и выскакиваю за дверь. Я слышу перепалку родителей, и сердце сжимается от боли. В последнее время так часто происходит: отец нападает на мать, кричит, что я принесу в подоле, если меня не удержать, а та тихим голосом защищает единственную дочь.

Я несусь по двору, закрываю калитку и выдыхаю: ура, свобода! И плевать на ворчание родителей и на мажоров с их прибабахами.

Глава 9

Мы бежим к клубу. Он сияет вечерней иллюминацией. Колонны украшены разноцветными гирляндами, в распахнутую дверь виднеется темный танцевальный зал, заполненный мигающими огнями.

Василий Андреевич, председатель сельсовета, а по совместительству и директор клуба, старается. Он уже не знает, как удержать молодежь на селе, вот и придумывает разные развлечения. Но все равно ученики уезжают, едва окончив школу. Скоро в поселке останутся одни пенсионеры.

Я тоже скоро уеду. А что делать в деревне? Хвосты коровам крутить? Душа поет, рвется к новой жизни, волнение сжимает горло только об этой мысли, ожидание чего-то необычного тревожит душу.

На широком крыльце кучками толпятся такие же, как мы, юные искатели приключений. Они громко переговариваются, смеются, парни небрежно дымят сигаретами, девчонки украдкой, оглядываясь, – вейпами. Где-то бренчит гитара – наверняка диджей Костик развлекает девчат. Общая атмосфера веселья заряжает и бодрит.

– Варь, Зин, идите к нам? – кричит Венька. Его длинная и тощая фигура, кажется, колышется на ветру, как стебель камыша.

– Да пошел ты! – небрежно отвечает Зинка, не до своих сейчас.

Мы крутимся, пытаясь разглядеть среди своих парней приезжих.

– Зин, Кирилла Носонова не видишь? – спрашиваю я.

– Ты его ждешь, что ли? – настораживается Зинка. – Вроде дала ему отворот-поворот в прошлый раз.

– А сейчас передумала.

– Странная ты девчонка, – подруга качает головой. – Как собака на сене: сама не ешь и другим не даешь.

– Ой, не начинай! – я хватаю Зинку под руку. – Ну и черт с ними, с парнями! Пошли танцевать.

Я тащу подружку в клуб. В зале пока пусто, играет медляк, лишь голова к голове кружится несколько пар. Вечер еще только разгоняется, но скоро мальчишки разопьют на задворках клуба бутылку водки, и станет душно от переизбытка молодых, разгоряченных алкоголем, танцами и гормонами тел.

Мы садимся в уголке в ожидании быстрого танца. Узкая юбка ползет вверх, открывая цыплячьи бедра. Я сердито одергиваю ее и сержусь на себя: «И зачем нацепила это дерьмо? Теперь весь вечер буду мучиться».

– Слушай, Варь, ты разве не хочешь вырваться из нашей глуши? – шепчет на ухо Зинка.

– Еще бы! Надо поступить в вуз.

– Тебе хорошо, ЕГЭ сдала на высокие баллы, – с завистью стонет подруга. – А мне, что делать? На рынке торговать?

– Кто тебе мешал учиться? Сама уроки прогуливала.

– Не у всех такие мозги, как у тебя.

– И что?

– Был способ проще, – бросает она небрежно и взбивает пальцами челку.

– Какой? – настораживаюсь я.

– Отдаться одному из мажоров. Только профукали мы его.

– Спятила? Чем же это проще?

– Мы с тобой еще девочки, а толстосумы ценят невинность.

– Кто тебе это сказал? – я кошусь на подружку: вроде не блаженная и не дура, а несет чушь.

– Помнишь Юльку Завгороднюю?

– Ну.

– Она так сделала. Сейчас живет припеваючи в Чехии, муж-дипломат. А поймала его на передок.

Я слушаю вполуха. Эта байка ходит среди девчонок давно. Все хотят вырваться из дома, не прикладывая при этом больших усилий. Хорошая учеба давалась немногим, а поступление в вуз светило единицам. В нашей убогой школе и учителей приличных не было.

Наконец унылый медляк заканчивается, а зал тянутся люди. Мы вглядываемся в лица, но приезжих среди них по-прежнему не видно.

«Ну, и ладно! – встряхиваю волосами я. – Наплевать!»

– Пошли танцевать!

Я тащу Зинку в центр зала. Ритм завораживает, будит тайные желания, тело движется будто бы само, не контролируемое сознанием. Закрываю глаза, отдаваясь полностью музыке и танцу.

– Варь… они!

От толчка вздрагиваю и чуть не теряю равновесие.

– Осторожнее нельзя? – огрызаюсь на подругу и кручу головой.

– Смотри ты! – Зинка дергает за руку. – Не туда! Ты на стойку диджея посмотри. У меня глюки, или это…

Я бросаю взгляд на сцену и замираю, чувствуя, как мгновенно пересыхает горло.

У стойки диджея спиной к танцующим стоят… мажоры и о чем-то разговаривают с Костиком. Высокие, накачанные, одетые стильно во все белое, они кажутся инопланетянами среди деревенской молодежи.

Вот музыка всхлипывает последними аккордами, в зале повисает тишина. Все смотрят на сцену.

– Хорошо, давайте! – неожиданно громко звучит голос Костяна.

Незнакомцы поворачиваются, один из них надевает наушники, начинает колдовать у пульта.

– Блин! – чуть не пищит от радости Зинка. – Красавчики! Вернулись! Ой, Варь! Вернулись же! Интересно, они подойдут к нам или нет? А, Варь?

– Хватит орать, блаженная! – одергиваю подругу я. – Белены объелась?

– Да ну тебя! – обижается подружка.

Я даже не реагирую на обиду, в голове полная каша. Ноги сами рвутся к выходу, в висках стучит только одно: «Беги! Срочно! Не раздумывая!»

И я, забыв о Зинке, бросаюсь прочь. В холле меня кто-то дёргает за локоть и резко разворачивает – Кирилл.

Я вспыхиваю от радости.

– Куда несешься, Варя?

Он наклоняется, заглядывает в глаза, целует в щеку. Я лихорадочно оглядываюсь и заливаюсь краской смущения.

– Люди же вокруг. Что делаешь. Василий Андреевич увидит, предкам стуканет.

– Да ладно тебе, дружеский поцелуй. Пойдем танцевать.

Кирилл крепко берет мою ладонь и ведет обратно в зал. И только мы входим, как я сталкиваюсь взглядом с Арчи, и коленки подкашиваются от холода, льющегося из его глаз.

Но я делаю вид, что совсем его не замечаю, весело смеюсь на шутки Кира, кружусь с ним в танце. Мимо мелькают другие пары, я вижу то одно, то другое знакомое лицо. Вот показывается Зинка. Она таращит глаза, подмигивает мне и показывает на что-то, но я делаю вид, что не замечаю ее знаков.

Но Насонов вдруг решает, раз я такая веселая и миролюбивая, значит можно и дальше пойти. Он хватает меня за талию и крепко притягивает к себе.

– Ты сегодня такая сладкая, Варюшка. И чего раньше ломалась?

– Я не ломалась, – фыркаю я и попытаюсь оттолкнуть Насонова. – Мне неудобно, Кир, отодвинься.

– Это же медляк, – хохочет Кир. – А как его иначе танцевать? Научи.

Он наклоняется, теперь я чувствую его влажное дыхание на своей шее, и передергиваюсь от отвращения. Что со мной не так? Все парни вызывают какое-то раздражение и брезгливость.

– Кир, отстань. Хватит. Я больше не хочу танцевать.

Я останавливаюсь, но он не выпускает меня, еще и тянется губами к моему рту.

– Один поцелуй, и отстану.

– Кир, на нас смотрят.

– Да насрать! Один поцелуй.

Мой лоб покрывается испариной. В зале жарко и душно, еще и горячее тело Кира, прижатое к моему, не дает сделать полный вдох. Я закрываю рот ладонью и кручу головой, но Насонов зажимает мой подбородок.

И вдруг кто-то хватает Кира за плечо и дергает в сторону.

– Слышь, ты, девушка сказала, что не хочет.

Рядом с нами стоит Арчи. Он прищуривается, лишь белки сверкают из щелок, но сверкают так яростно, что все расступаются, образуя полукруг.

Только сейчас я замечаю, что музыка не играет.

– Да кто ты такой? – идет грудью на Арчи Кир. – Чего лезешь не в свои дела?

– Кирюха, остынь, – в круг вваливается Венька. – Не порти всем праздник. Это наши гости.

– Гость, говоришь, ну-ну, да мне насрать, что он гость! – Кир стряхивает руки Арчи с воротника.

И я мгновенно прозреваю. Кирилл ничем не отличается от похотливых мажоров. Абсолютно Вон, даже Венька выше и симпатичнее его, хотя и дохляк, а еще в сто раз добрее.

Я отворачиваюсь, чувствуя разочарование: все мои планы замутить с Киром рухнули, не начав осуществляться, действительность оказалась хуже мечты.

И тут играет совершенно другая музыка, задорная, ритмичная, живая. Ноги сами пускаются в пляс, и я отключаюсь, забываю обо всех танцую, как последний раз в жизни, полностью отдаваясь мелодии.

– Варька, задыхаюсь! – кричит мне на ухо подружка. – Пить хочу. Пошли к Андреичу.

Я тоже вспотела, под тяжелыми волосами шея сырая, хочется проветриться, поэтому не сопротивляюсь. Мы выбираемся в фойе, заполненное сигаретным дымом. Хотя все курят на крыльце, но он проникает в клуб через распахнутые двери.

Из фойе идем в комнатушку