охранителей-государственников, став одним из тех, кто закладывал фундамент под будущую Британскую империю, а Свифт частенько представал в роли диссидента, особенно в отношении ирландских дел. В 1713 году он стал настоятелем собора Святого Патрика в Дублине — по протекции друзей-тори, кстати. Это, помимо приличного дохода, предоставило ему политическую трибуну. И тогда англичанин и англиканский священник стал лидером национального движения ирландцев-католиков. Он написал ряд памфлетов против английской политики в отношении Ирландии — в частности, анонимные, но грозно прозвучавшие «Письма суконщика» и скандальный сатирический текст «Скромное предложение», в котором предлагалось пускать ирландских детей на мясо для англичан. Громкие выступления сатирика сделали его национальным героем Ирландии и непререкаемым авторитетом там. Однако потом он отзывался об ирландцах весьма язвительно — как, впрочем, и обо всем остальном…

Прямо против покорения Англией Ирландии он не выступал, а вот в отношении унии с Шотландией был полон скепсиса, да и вообще, кажется, был противником имперской политики. Одним из проводников который являлся Дефо: именно это было одной из главных тем его тайных бесед с лордом Харли, который в 1706 году, накануне заключения унии, отправил его с тайным поручением в Шотландию. Даниэль должен был подготовить почву для объединения ее государственной системы с английской. Он объездил всю страну под разными личинами — торговца, рыбака, священника, ученого, пользовался множеством оперативных псевдонимов. В общем, задание выполнил, а вскоре издал объемный труд «История Унии Великобритании», главной целью которого было оправдание ее необходимости.

Случались у него и подобные миссии на континенте.

«Во время моих инспекционных поездок за пределы Англии я всей грудью вдыхаю аромат шпионажа», — писал он.

Похоже, это дело ему нравилось… Уже в наше время было найдено его обширное письмо, написанное еще в тюрьме и адресованное Харли. По сути, это развернутый проект организации разведки и контрразведки, и возможно, именно он стал его пропуском на свободу. К этому времени английская разведка существовала уже более двух столетий, но именно Дефо предложил принципы, которые до сих пор лежат в основе деятельности британских спецслужб.

Конечно, Свифт, как истинный джентльмен-пацифист, относился к шпионажу с отвращением. Но возможно, оно еще сильнее усугублялось неприязнью сторонника ирландской независимости к британскому «имперцу». Однако главная территория их соперничества лежала, конечно, в области литературы. Мало кто осознает, что «Путешествия Гулливера» — это полемика с «Робинзоном Крузо», романом, который Джонатан считал глупым, фальшивым и дурновкусным.

В самом деле, Свифт всю жизнь язвительно высмеивал систему представлений, при которой человек — центр и мерило мира. А Робинзон и есть именно такой человек: преодолевший свое несовершенство в скорбных обстоятельствах и строящий вокруг себя новую жизнь. Фактически, он — символ истории человеческой цивилизации. Другое дело, что Робинзон нашел в себе силы на борьбу, лишь найдя в душе Бога. Странно, что священник Свифт отверг и это.

Его Гулливер — полная противоположность герою Дефо. Попадая в похожие обстоятельства, он не переосмысливает свою жизнь и не преобразовывает мир. Оставаясь при своих взглядах, он холодно наблюдает над нелепыми проявлениями человеческой натуры, периодически брезгливо морщась от запаха людей. Лилипуты, великаны и еху для него лишь ипостаси неизбывного уродства. А Бог? А Бога здесь, кажется, и нет…

Хотя, возможно, это лишь прием. Ведь Свифт же не призывал в самом деле есть ирландских младенцев, а лишь использовал полемический прием «от противного»…

«Мне кажется, что „Путешествия Гулливера“ — замечательная попытка вкатить нам сверхдозу отвращения, чтобы мы получили иммунитет к этой опаснейшей болезни», — много позже предполагал Курт Воннегут.

Вдруг он был прав?..

Как бы там ни было, в одном «Гулливер» не сработал так, как рассчитывал автор: никто не воспринял его пародией на «Робинзона». В глазах большинства читателей, оба великих романа достойны стоять — да и стоят до сих пор — на одной полке.

Неправда, что суть разногласий двух выдающихся англичан, как полагают некоторые современные исследователи, коренилась в их различном социальном происхождении. Они — в полярности их мироощущения, негативного и позитивного. При этом многие суждения каждого из них могли с таким же успехом принадлежать его противнику. Может быть, для британской культуры такой тандем из сходящихся противоположностей идеален. Свифт и Дефо — как две звезды, летевшие параллельным курсом, не соприкасаясь, вспыхивавшие не в такт и погаснувшие порознь.

В последние годы жизни Дефо, кажется, обрел покой. Свифт же четырнадцатью годами позже умер в душевном расстройстве, лишенный дара речи.

«Суровое негодование уже не раздирает его сердце», — написано на его могиле рядом с могилой Эстер Джонсон в соборе Святого Патрика. Эту эпитафию он написал сам. И его соперник тоже при жизни придумал себе эпитафию: «Даниэль де Фо, джентльмен». Однако на его могильной плите написано другое: «Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо».

Савва Ямщиков. Реставратор

«Российскую культуру разрушают целенаправленно»

В Санкт-Петербурге прошел XVIII ежегодный международный кинофестиваль документальных, короткометражных, игровых и анимационных фильмов «Послание к человеку». Среди прочих, была представлена лента об Андрее Рублеве, привезенная знаменитым искусствоведом, патриархом отечественной реставрации Саввой Ямщиковым. Позже Савва Васильевич ответил на вопросы «НВ».

— Что вы можете сказать о фестивале?

— Фестиваль профессиональный, классный. В нем нет такой занудности, разнузданности, и пошлости, как, например, в «Кинотавре». Это все результат так называемой «перестройки», которая отбросила нас в яму.

— Вы так однозначно на это смотрите?

— Есть такое информационно-аналитическое агентство «Намакон», которое возглавляет Юрий Дроздов, генерал-майор КГБ в отставке. Так вот, согласно его исследованиям, потери за годы «перестройки» гораздо страшнее потерь СССР во второй мировой войне! В войну мы были ранены в тело. Сейчас мы ранены в душу.

— Но после войны страна довольно быстро восстановилась.

— В войну мы еще имели генофонд той, настоящей, России XIX века. России Аксакова, Тютчева, Достоевского, Леонтьева, Александра III… Благодаря этому генофонду мы выиграли войну, благодаря ему хитрый Сталин так сумел построить экономику, что мы чего-то добились.

Я по себе знаю. Я стал тем, кто я есть благодаря тому, что учился у людей, которые или сами работали еще до революции, или у их непосредственных учеников. Это и Николай Петрович Сычев, бывший директор Русского музея. Это и великий ученый Лев Николаевич Гумилев, у которого я учился и с которым дружил. Это и Виктор Никитич Лазарев, крупнейший специалист по византийскому, итальянскому возрожденческому и древнерусскому искусству. И масса других людей.

— Однако перестройка прошла, времена начинают меняться…

— Сейчас мне звонят знакомые: «Савва, поздравляем! Твоя многолетняя борьба со Швыдким завершена. Ты победил!» А я говорю: «Ребята, это пиррова победа». Все замы