неожиданно кредиторы стали требовать деньги обратно. Итог — 17 тысяч фунтов долга и банкротство. И никто из влиятельных покровителей, даже сам король, за него не заступился.

Впрочем, возможно, Вильгельм все же тайно посодействовал облегчению его участи. Во всяком случае, в долговую тюрьму Дефо тогда не посадили. Уже хорошо — на свободе он, по крайней мере, не дал погибнуть в нищете своей к тому времени уже многодетной семье. Но с этого момента его жизнь становится все более загадочной. Даже домашние часто не знали, где он и чем занимается, не имели понятия об источниках и сумме его доходов.

Впрочем, один источник известен точно. Лондонский издатель и на тот период друг Дефо Джон Дантон придумал то, что сейчас бы назвали «интерактивным изданием». Выпуск состоял из ответов на актуальные вопросы читателей: «Как мужья должны обращаться с женами?» «Можно ли королеву называть „мадам“?» «Восстанут ли чернокожие из мертвых в день Страшного суда?» и тому подобные. «Афинский Меркурий», как назвали это издание, сразу стал популярен в самых широких кругах. А писали туда лучшие британские перья, среди них — Джонатан Свифт.

Может быть, наши герои там и сталкивались лично, но вряд ли эти встречи были приятными.

Как-то Свифт заочно назвал Дефо необразованным, а также «тщеславным, сентенциозным и демагогическим плутом, который положительно невыносим». В ответ Дефо выразил мнение, что Свифт — «циничная, грубая личность, фурия, публичный ругатель, негодяй, носильщик, извозчик…»

Откуда растут ноги у этой неприязни — доподлинно неизвестно. Но в любом случае вряд ли между этими двумя, без преувеличения, гениями, могла возникнуть дружба.

Тому было много причин. На поверхности лежит политика, в те времена еще тесно сплетенная с религией. Дефо, подобно Свифту, тоже перешел от вигов к тори, однако испытывал симпатию к своей бывшей партии — как и к единоверцам-пуританам, хоть и подвергал сомнению многие догмы их учения. Для Свифта же и виги, и тори были одинаково неприятны, хотя он сотрудничал и с теми, и с другими.

Что же касается религии, перу Джонатана принадлежит памфлет «Рассуждение о неудобстве отмены христианства в Англии». Его смысл очевиден: для Свифта англиканство и было христианством. И по его мнению, если бы иноверцам — католикам ли, пуританам ли — разрешили свободно исповедовать их учения, Англия перестала бы быть христианской страной.

Дефо тоже писал памфлеты. Его текст «Простейший способ разделаться с раскольниками» притворно обличал пуритан, но на деле высмеивал их противников. Как видим, в религиозных вопросах наши герои стояли на диаметрально противоположных позициях. Дефо выступал за свободу совести, а Свифт полагал ее бесполезной и даже вредной.

Со словом оба они работали виртуозно — но тоже по-разному.

«Дефо — современник Ньютона, и если Ньютон определил законы физики, то Дефо установил законы писательства, прежде всего, разработал технику, по его собственным словам, правдоподобного вранья», — писал советский литературовед Дмитрий Урнов.

Даниэль одним из первых тружеников пера стал уделять самое пристальное внимание мелким деталям, создавая безупречно реалистическую картину. А вот сколько правды в его публицистике и прозе — установить сложно. Его знания были энциклопедичны, но велик был и жизненный опыт. И невозможно понять, был ли он сам, скажем в Сибири, куда послал своего Робинзона, или просто внимательно читал отчеты путешественников.

В отличие от него, Свифт не выдавал свой вымысел за чистую монету. Однако при этом его фантастические миры подчинены строжайшему математическому расчету. Например, в мире лилипутов длина и ширина всех предметов и живых существ ровно в двенадцать раз меньше, чем в нашем, а в мире великанов — во столько же раз больше.

Но главное, что характеризует творчество Джонатана Свифта — и публицистику, и прозу — неприязнь к человечеству.

«Я всегда ненавидел все нации, профессии и всякого рода сообщества», — писал он.

Правда, оговаривался, что, ненавидя общество в целом, он способен горячо любить отдельных людей, но это довольно-таки лицемерная позиция. Тем более, для священника.

Дефо же был склонен любить и уважать людей. А ведь у него были причины их возненавидеть: в отличие от благополучного и всегда хорошо обедавшего ученого богослова, Дефо познал и нищету, и горе, и позор.

«Тринадцать раз становился богат и снова беден», — писал он о себе.

Но разорения — не самые большие из его несчастий. Упомянутый памфлет о пуританах и еще один — сатира в стихах «Чистопородный англичанин» — стоили ему в 1703 году гораздо дороже.

К тому времени его покровитель Вильгельм погиб из-за несчастного случая, и дерзкий памфлетист остался без защиты. Он скрывался, но был пойман и приговорен к тюрьме, большому штрафу и пребыванию у позорного столба. Три длинных, жарких июльских дня провел он на улицах Лондона с зажатыми в колодки головой и руками. Желающим разрешалось швырять в осужденных все, что попало, и бывало, их забивали до смерти. Однако в Дефо полетели не только камни и грязь, но и… цветы. Как видно, среди англичан было множество его почитателей.

В тюрьме он умудрился написать и каким-то образом издать поэму «Гимн позорному столбу», а также подготовить к печати сборник старых произведений, среди которых были и две его одиозные сатиры. Похоже, у него были сильные помощники… И ходатаи тоже были: главную роль в его вызволении сыграл Роберт Харли, первый граф Оксфорд, будущий госсекретарь и лорд-казначей. Сначала он добился приостановления наказания у столба, а в ноябре — освобождения Даниэля из тюрьмы.

Подробностей сделки опального писателя и государственного мужа мы не знаем, но, вероятно, правительство оплатило часть долга осужденного. За это Дефо стал информационным оружием властей. На их деньги он стал издавать газету «Обозрение», продолжив то, что делал в «Афинском Меркурии»: задавал от имени читателей вопросы и от имени газеты писал на них пространные ответы — подспудно формируя желательное для властей общественное мнение. Все, как сегодня… Позже он проделывал и еще менее респектабельные вещи. Например, внедрялся в редакции оппозиционных изданий в качестве автора и постепенно приводил их контент в соответствие с интересами правительства.

Но на Харли в ту пору работал и Джонатан Свифт! Дмитрий Урнов в своем документальном романе о Даниэле Дефо рисует яркую сцену, как Харли принимает зашедшего с черного хода Дефо, дает ему различные тайные поручения, как подчиненному, снисходительно шутит с ним и, наконец, отсылает. А через минуту ему докладывают о явившемся с парадного хода докторе Свифте, которого лорд почтительно приветствует. Еще бы — светило разума, министр без портфеля…

Однако, как ни странно, авантюрист Дефо обычно выступал на стороне