Иорданского: «Да будет победа!» (См. настоящий том, стр. 356. Ред.) Сохранились две открытки, см. настоящий том, стр. 358-362. Ред.

XLVIII

А. И. УЛЬЯНОВА-ЕЛИЗАРОВА

тем не менее вычерчиваются. Затем мы можем также отметить на основании тех же писем прочность убеждений и веры в свое дело: ни тени колебаний, сомнений, увлечений в другую какую-нибудь сторону мы в письмах Владимира Ильича к людям близким, с которыми человек бывает всего откровеннее, не видим.

Не видим мы и лично не только никаких следов нытья и уныния, вообще его характеру не свойственных, но никаких жалоб на свое положение - будь то в тюрьме, в ссылке или в эмиграции, - никакого даже кислого тона в описании их. Это происходило, конечно, и потому, что большая часть писем была адресована матери, которой столько приходилось страдать за своих детей, что Владимир Ильич, горячо любивший и уважавший свою мать, глубоко чувствовал. Он чувствовал, что и его личная деятельность приносит матери много волнений за него и тяжелых переживаний, и, поскольку это от него зависело, старался смягчить их для нее.

Но эта бодрость насыщала собой письма и к другим членам семьи, и к живущим в то или иное время не вместе с матерью. Помню, например, его письма ко мне в 1900- 1902 гг., когда я находилась за границей, которые, конечно, при возвращении в Россию я должна была уничтожить. Помню, что его письма являлись всегда струей ключевой воды на всякое уныние, нервничанье, на всякую апатию, они давали прилив бодрости, заставляли нравственно подбираться. Вместе с тем его самоуверенность не подавляла, а придавала энергию и стремление к более полному проявлению себя, его остроумные шутки вливали жизнерадостность - эту лучшую смазку для всякой работы. В письмах его проявляется большая чуткость к настроению другого, дружеское, товарищеское внимание - это видно как в заботах о матери и других членах семьи, так и о товарищах, - в запросах или рассказах о них из тюрьмы, ссылки или эмиграции (см., например, письма от 15/III, от 5/IV - 97 года).

В то же время обращает на себя внимание простота и естественность Владимира Ильича, его большая скромность, полное отсутствие не то что кичливости,

XLIX

ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ

хвастовства, но какого-либо выдвигания своих заслуг, красования ими - и это с молодых лет, когда некоторое такое красование присуще обычно способному человеку. Так, он долго не соглашался, чтобы его большой, основательный труд был озаглавлен «Развитие капитализма в России», говоря, что это «слишком смело, широко и многообещающе», что заглавие «надо бы поскромнее» (письмо от 13/II - 99 г.) и что то соображение, что с этим заглавием книга лучше пойдет, ему «тоже не нравится» (10Я - 99 года)*.

Все труды, которые он клал на изучение материалов в тюрьме и ссылке и позднее за границей для книги по философии и других работ, писание легальных и нелегальных статей и брошюр, из которых такое большое количество пропадало, рассматривались им также как нечто вполне естественное и само собой разумеющееся. В этом проглядывает также большая работоспособность Владимира Ильича и свойственная ему выдержка и настойчивость в проведении взятой им на себя работы. Так, сроки, назначаемые им для окончания его «Развития капитализма в России» или той или другой главы этой книги, обычно выдерживаются, как видно из печатаемых ниже писем.

Требовательность к себе порождает, естественно, требовательность и к другим. Давая всегда много поручений и добиваясь настойчиво выполнения их, он воспитывал в смысле свойственной ему точности и аккуратности всех, работавших с ним в то или в другое время товарищей. Ильич постоянно бывал недоволен неаккуратностью, затяжками в работах или поручениях, в переписке. Так, в письмах из ссылки он бранит за неаккуратность в ответах Струве; в письмах 1908- 1909 гг. высказывает недовольство т. Скворцовым-Степановым за то, что тот плохо смотрел взятую на себя корректуру книги «Материализм и эмпириокритицизм», и т. п.

Видны также из писем Владимира Ильича его большая скромность и невзыскательность в жизни,

* См. настоящий том, стр. 139, 127. Ред.

L

А. И. УЛЬЯНОВА-ЕЛИЗАРОВА

умение довольствоваться малым; в какие бы условия ни ставила его судьба, он всегда пишет, что ни в чем не нуждается, что питается хорошо; и в Сибири, где жил на полном содержании на одно свое казенное пособие в 8 р. в месяц, и в эмиграции, где при проверке, во время наших редких наездов, мы могли всегда установить, что питание его далеко не достаточно. Необходимость в его условиях пользоваться дольше, чем обычно, денежной помощью матери вместо того, чтобы помогать ей, всегда тяготила его. Так, он пишет 5 октября 1893 г.: «... получается расход чрезмерный - 38 р. в месяц. Видимое дело, нерасчетливо жил: на одну конку, например, истратил в месяц 1 р. 36 к. Вероятно, пообживусь, меньше расходовать буду» . И позднее заволновался и просил мать не посылать ему денег и не экономить из своей пенсии, когда услыхал, что она, узнав из письма его к кому-то другому о его стесненных обстоятельствах, собиралась сделать это (письмо от 19/1 - 11 года).

Стесняла его также необходимость пользоваться при недостаче литературного заработка партийными деньгами. ««Пенсию» стал-де ты получать», - передает Владимир Ильич с горечью шутку Надежды Константиновны при получении им денег из России (15/11-17 года)».

Из-за этой же экономии старается Владимир Ильич, где можно, пользоваться книгами в библиотеках. На удовольствия он почти что ничего не тратит: посещения театров, концертов (см. письмо от 9/II - 01 г.) являются такой редкостью, что не могут отражаться на бюджете. Да Владимир Ильич всегда определенно предпочитал этим видам отдыха на обществе, на народе - отдых на природе. «Здесь отдых чудесный, - писал он из Стирсуддена (Финляндия), вернувшись с V партсъезда, - купанье, прогулки, безлюдье, безделье. Безлюдье и безделье для меня лучше всего» (27/VI - 07 года). Гуляю с наслаждением, хотя и приходится проходить

* См. настоящий том, стр. 2. Ред.

** Там же, стр. 368. Ред.

LI

ПО ПОВОДУ ПИСЕМ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА К РОДНЫМ

в день верст 5, около часа пути, пишет он в 1897 г. из Сибири .

Надевая сумку на плечи, он отправляется с Н. К. Крупской на странствия по горным подъемам и переходам Швейцарии. Он поднимается на Альпы; живя под Краковом, влезает на Татры. Но не только такие особые красоты природы привлекают его; он ездит или ходит