Учитывая никудышное состояние здания и просевшие потолки, «почти разрушенный дом без перекрытий и с крохотным огородом» обошелся ему всего в 27 флоринов.

Впоследствии нотариус продолжит вкладывать доходы в родной край, скупая окрестные земли и фермы. Среди его излюбленных контрагентов – флорентийские монахини из Сан-Пьетро-Мартире, владеющие в Винчи самой разнообразной собственностью. 1 сентября 1469 года Пьеро арендует у них печь для обжига кирпича – ту же, что и Аккаттабрига несколько лет назад. А 30 сентября 1472 года земельную сделку с монастырем в свою очередь заключит Франческо. Вместе братья 20 сентября 1473 года приобретут у монахинь эмфитевзис, или право пожизненного пользования, на дом в замке Винчи[53].

Однако на текущий момент они по-прежнему живут в доме по виа делле Престанце и формально неразделимы даже в отношении налогов. Так, кадастровая декларация за 1469 год составлена сером Пьеро от имени «сыновей и наследников Антонио ди сер Пьеро ди сер Гвидо, квартал Санто-Спирито, гонфалоне Драго». Нотариус указывает солидный адрес своей новой конторы: «Сер Пьеро да Винчи, напротив дворца подеста», а также совместно арендованного дома по виа делле Престанце. В числе «ртов» значатся бабушка Лючия, 74 лет, и Франческа, жена Пьеро, 20 лет; следом – его брат Франческо, 32 лет, с женой Алессандрой, 26 лет; также имеется прислуга, «девушка в услужении», с жалованьем восемь флоринов в год. Замыкает список, как обычно, Леонардо: «Лионардо, внебрачный сын означенного сера Пьеро, 17 лет».

Впрочем, нет уверенности, что юноша, привычно внесенный в декларацию ради получения налогового вычета, хоть сколько-нибудь долго жил в этом доме. Поскольку Пьеро уже довольно давно нашел способ пристроить его в другое место. Иными словами, убрать с дороги.

9

В мастерской Андреа

Флоренция, 1466–1467

Всякий раз, возвращаясь домой уставшим после долгого рабочего дня, сер Пьеро смотрит на сына, выросшего в здорового, красивого юношу. Смотрит раздраженно, почти злобно, поскольку его единственный отпрыск вместо того, чтобы, вняв доводам отца, смиренно учиться абаку или грамматике, часами молча сидит за столом, исчеркивая своими каракулями драгоценные листы канцелярской бумаги, столь необходимые ему, Пьеро, для работы, и растрачивая другие писчие принадлежности: перья, чернила, сургуч.

Юноша крайне чувствителен и все, что создает, прячет в шкатулку или сумку, а ту – под кровать. Однажды сер Пьеро, воспользовавшись отсутствием сына, решает заглянуть внутрь и обнаруживает стопку рисунков, беглых набросков повседневной жизни: поз, эмоций, людей, животных, цветов, пейзажей. Но Леонардо выходит за рамки чистого и бесхитростного воспроизведения реальности. Он устремляется к воображаемым мирам, видимым лишь ему одному, создает живые формы, никогда не существовавшие в природе, но вполне возможные в бесконечном процессе ее членения и рекомбинации. А может, столь необычайное развитие воображения есть не что иное, как проекция невероятного, неудержимого стремления к свободе – величайшей и прекраснейшей науки, преподанной ему матерью, Катериной.

Встревоженный сер Пьеро не в силах понять тех бурь, что бушуют сейчас в душе сына, но, по крайней мере, наконец видит, что обучение Леонардо должно пойти другим путем. Хватит с него абака, грамоты, коммерции. Взяв несколько рисунков, Пьеро относит их одному из самых выдающихся современных художников. Своему клиенту. Другу.

Андреа – пятый сын Микеле ди Франческо ди Чоне, бедняка, обжигавшего кирпичи и плитку, но все зовут его в честь одного из давних защитников и покровителей, ювелира Франческо ди Лука Верроккьо: в 1453 году Франческо помог ему очистить свое имя от обвинений в непредумышленном убийстве сверстника брошенным камнем.

Будучи парнем сметливым, Андреа выучился или нахватался, без особого порядка, секретов самых разных искусств, от ювелирного дела до металлургии и литья, от пластики до живописи, почерпнув кое-что даже у вернувшегося во Флоренцию старика Донателло. Пользуясь любовью городских элит и семейства Медичи, он завел процветающую мастерскую, вполне способную соперничать с мастерской Антонио и Пьеро дель Поллайоло. Сер Пьеро да Винчи – его доверенный нотариус, именно к нему Андреа обычно обращается за наиболее значимыми документами, теми, что непосредственно касаются частной жизни художника: например, первый акт, составленный для него сером Пьеро 13 декабря 1465 года в доме на пьяцца ди Парте Гуэльфа, должен был разрешить спор Андреа с его братом Мазо по поводу отцовского наследства и, следовательно, по поводу права собственности на дом с пристроенной к нему мастерской на виа дель Аньоло, у самого Мальборгетто (ныне – виа де Маччи) в приходе Сант-Амброджо[54].

Проходит совсем немного времени, и у нотариуса, успевшего лично побывать в доме и мастерской, закрадывается мысль доверить Верроккьо обучение своего единственного сына, которому в 1466 году исполняется четырнадцать. А может, все дело в новой жене сера Пьеро, Франческе, не желающей более терпеть в доме все это сборище: вполне уже взрослого ублюдка, его неудачника-дядю Франческо с женушкой и даже свекровь.

Вазари рассказывает, как сер Пьеро принес Андреа, «который был его большим другом», рисунки Леонардо, умоляя сказать честно, есть ли у мальчика талант: «Пораженный теми огромнейшими задатками, которые он увидел в рисунках начинающего Леонардо, Андреа поддержал сера Пьеро в его решении посвятить его этому делу и тут же договорился с ним о том, чтобы Леонардо поступил к нему в мастерскую, что Леонардо сделал более чем охотно и стал упражняться не в одной только области, а во всех тех, куда входит рисунок». Так юноша попадает в мир художников и ремесленников: он даже, как это водится у подмастерьев, переезжает жить в одну из крохотных комнатушек, пристроенных к шумной мастерской на виа дель Аньоло. Наконец-то у него появляется возможность сопоставить свои мечты с конкретной материальной реальностью художественного произведения.

Для Верроккьо и его мастерской это пора триумфа. В 1467 году цех суконщиков, клиенты все того же сера Пьеро, поручает художнику заказ на бронзовую группу «Неверие святого Фомы» для церкви Орсанмикеле – большую работу, ради которой в течение нескольких лет приходится задействовать все технические и художественные возможности мастерской. В расширении кругозора нового ученика она, безусловно, оставит свой след, однако повлияют на него и другие работы Верроккьо, отличающиеся тонким вкусом в передаче деталей и попыткой запечатлеть движение: гробница Джованни и Пьеро Медичи и чаша для омовения рук в сакристии Сан-Лоренцо, энергичный Давид в Барджелло, «Воскресение» в Кареджи, серебряный алтарный рельеф в баптистерии, надгробие кардинала Никколо Фортегуэрри в соборе Пистойи. Причем влияние это окажется взаимным: на лице воина-подростка Давида проступит загадочная двусмысленная улыбка, вполне вероятно позаимствованная мастером у юного ученика, послужившего ему моделью.

Андреа воплощает в себе невероятную универсальность интересов, какой не найдешь больше ни у одного художника той эпохи: он одновременно живописец и скульптор, реставратор и декоратор, мебельщик, ювелир и инкрустатор, эксперт в металлургии, консультант