делать с этим лёгким сопна. Саткарал предложила Олии возвысить свою сущность и посмотреть на всё глазами бога. Олия призналась, что уже делала так, но ничего не получилось. Никаких отклонений замечено не было. Все эфирные потоки ведут себя как обычно. Но Катиара сказала:

- А, может, нужно смотреть не на закта, а на сопна?

- Что ты имеешь в виду?

- Санум говорил, что эти две стихии связаны друг с другом. Если усиленно изучать сопна, в конце концов, можно перейти на закта. И наоборот, если углубляться в закта, можно со временем коснуться и сопна. Не может ли быть так, что высшие знания магии огня касаются магии саткаров?

Талами задумалась над этим и весь оставшийся хавор размышляла о том, что ей сказала Катиара. В этом что-то было, она понимала. Ведь не зря поголовно все зактары так или иначе соприкасаются с магией саткаров. Да и Олия тоже, пока изучала огненную сферу в землях воинственного народа, имела множество возможностей соприкоснуться с этими знаниями. Однако она устояла против этих искушений. Но, по всей видимости, сейчас пришла пора подумать над тем, чтобы впустить в себя эти знания. Теперь она была готова к этому. Взглянув на Йимира, она видела, что он продолжает бороться с этим мороком, который навеяли ему эти земли, а потому решила не беспокоить его.

Расширив своё сознание, она устремила свой взор на красный поток эфира и стала всматриваться в него. Закта по своему обычаю тёк в общем потоке с некой пульсацией, изредка изламываясь, но никогда не мешая существованию других цветов эфира. Она проникала дальше и глубже в него, видела его отдельные частицы, видела, что, в отличие от синего потока, здесь каждая толика самостоятельна. Нет какого-то большего потока, за которым следует остальная часть. Перед ней раскрывались все возможные манипуляции над огненным потоком. И она могла бы перебирать их до бесконечности. Но цель была понятна – нужно как-то связать закта с сопна. Но вот как это сделать? Она спросила Катиару, какого цвета нематериализованный сопна. Бестия отвечала:

- Тёмно-красный. Очень тёмно-красный. Почти что чёрный.

Олия тяжко выдохнула. Но не потому, что не знала, как создать тёмно-красный поток эфира, а потому, что это означало, что нужно опять обращаться к эфирной пустоте. Взяв в руку поток закта, она примешала к нему чёрный поток, но получился лишь багровый. Глядя на него, нельзя сказать, что он очень тёмно-красный, почти чёрный. Поэтому она примешала ещё. И вот, в её руке покоится пучок, готовый превратиться в сопна. Но именно что готовый. Если бы она обладала хотя бы уж зачатками этой магии, то смогла бы превратить его в сопна. А потому она просто держала в своей руке чёрный сгусток, в отблеске которого угадывались красные цвета. Йимир приблизился к ней сзади. Так как чародейка была полностью вовлечена в процесс изучения новой сферы магии, а, точнее, в тщетные попытки изучить новую сферу магии, то не заметила, как тот приблизился к ней. Только когда его ладони легли поверх её ладоней, она поняла, что это был он:

- Ох, дорогой, давай помогай, а то я одна не справляюсь.

Голос возлюбленного был спокоен, но в нём чувствовалась какая-то напряжённость, которая говорила о том, что он продолжает себя сдерживать. Он попросил её оставить это утомительное чародейство и уделить ему время, потому что он пожелал возлечь с ней. Сердце девушки ёкнуло, но не от страха, а от неожиданности. Эти слова заставили её отстраниться от своего наблюдения за чёрно-красной сферой магии, а потому она тут же почувствовала, как тело Йимира буквально пылает жаром, а его прикосновения передали ей желание, которое сейчас испытывал Йимир. Она начала терять голову, однако пока ещё пребывала в состоянии принимать здравые решения:

- Но ведь ещё не время заводить детей, мой хороший.

- Если будет нужно, я могу сотворить для нас сколько угодно детей. Но я хочу не этого. Мне просто нужна ты. Прямо здесь и прямо сейчас.

Олию немного удивили слова её мужа. Она знала, что интимная близость – это довольно приятный процесс, но всегда считала, что это нужно для того, чтобы появились дети. А теперь слова Йимира переворачивают её понимание в этом. Он отбрасывает, казалось бы, основное предназначение и сосредотачивается на второстепенном, делая получение удовольствия как раз таки основным. Это удивляло, но никак не отталкивало. Они – муж и жена. А потому для них не существует ограничений ни в чём. И всё же она сделала ещё одну попытку остановить его:

- Но ведь мы сейчас изучаем высшее закта. Может, сначала решим вопрос высших сфер магии, а потом вернёмся к нам? Просто мы тут не одни.

Кольер тут же отпрянул от неё, не сказав ни слова. Но Олия почувствовала, как похоть сменилась яростью, которую Йимир подавлял в себе. В самую пору было бы оставить его наедине, позволив ему проглотить это гнетущее чувство, однако она поступила иначе и стала расспрашивать его, что с ним. Тот стерпел лишь два вопроса. Но, когда был задан третий, терпение лопнуло, и саткар вырвался наружу.

Огонь и пепел скрутились над головой в спираль и продолжали расти, превращаясь в одну сплошную чёрную тучу. Йимир, не позволявший своей второй сущности вырваться наружу в полной мере, сейчас явил себя во всём своём величии. Его рост сделался невообразимо-огромным, кожа покраснела и сделалась бугристой, словно покрылась доспехами. Волосы удлинились и почернели. За спиной распахнулись два кожаных перепончатых крыла. Лицо… Нет, не исказилось гримасой ярость. Оно было спокойно, как никогда, однако все мы ощущали, как эта ярость вырывалась из него всё снова и снова. Он буквально выдыхал её. Катиара, Олия и Сименторий замерли в ужасе перед владыкой-саткаром. Лэн и Зандр не подавали вида тревоги. Только если эджаг не тревожилась и в самом деле, то псар боролся с этим чувством. Саткарал произнесла:

- Вот теперь все сомнения развеялись. Ты – Йимирон, саткар-владыка.

Она сказала это, потому что над Йимиром продолжала образовываться пепельная туча – символ присутствия одного из владык Хора. Теперь, когда его сущность воплотилась целиком, туча и появилась. Взор пламенных зрачков устремился на всех нас, но уста продолжали хранить безмолвие, только лишь показывая своим искривлением всё презрение, которое Йимирон испытывал ко всем нам. Да, он гневался не на Олию, а на всех подряд. Пока мы все замерли в процессе созерцания величия истинного саткара, к нам стали стягиваться и другие