11 годам я окрепла, перестала совсем болеть, стала сильной и выносливой.

Ломакино. 1954 г.

Еще отец учил меня никогда не обманывать. Он был правдивым человеком до самой мелочи, даже ложь, как говорится, во благо, им категорически не принималась.

Ни разу в жизни папа ни на кого не повысил голос, никогда не ругался, но его недовольства я боялась больше всего. Он мог сказать так, что во второй раз сделать то, что ему не понравилось, уже не захочется.

С детства папа приучал меня к технике, дарил не куклы, а конструкторы, головоломки, перочинные ножики и другие мальчишеские игрушки. Когда я немного подросла, научил работать столярными и слесарными инструментами.

Однажды школа где-то добыла кроликов. Директор решил раздать кроликов ученикам, чтобы мы за ними ухаживали, а приплод отдавали школе на реализацию. Вырученные деньги предполагалось направлять на решение различных организационных вопросов, например, обеспечить учеников питанием. Двух кроликов принесла домой и я. Надо было строить для них клетку. Когда я сказала об этом папе, он вручил мне пилу, рубанок, доски и все прочее и сказал: «Строй сама, а где надо будет, я помогу!»

Построила!

Отец всю жизнь, в любой ситуации, оставался конструктором. После того, как приобрел машину, первым делом ее разобрал, а потом самостоятельно собрал. Только тогда смог с уверенностью сесть за руль, не сомневаясь в ее надежности. Он часто меня привлекал к ее ремонту и техобслуживанию. В 12 лет я уже уверенно разбирала и собирала карбюратор, а к 17 годам уже уверенно управляла автомобилем.

С сестрой Верой и дочерью. 1952 г.

Судак. 1956 г.

Ломакино. 1955 г.

Ломакино. 1956 г.

Сам он был отличным водителем. На трассе нас редко кто обгонял. Однажды мы отправились на машине в отпуск в Молдавию, в Карпаты. По дороге к нам пристала машина с молодыми ребятами, и как папа ни старался оторваться от них, ничего не получалось, та машина была значительно мощнее. Скорость 120, 140, 160! Когда мы на развилке повернули направо, наши «соперники» обогнали нас и остановилась. Вышли из нее молодые люди и долго уговаривали папу поехать дальше вместе, так как очень их захватила эта гонка.

Был и другой случай. Поехали в Крым с профессором В. В. Давыдовым и его женой Н. В. Маттес, тоже профессором, на абсолютно одинаковых автомобилях. У Вадима Васильевича был принцип – скорость на трассе не более 80 км. Папа из уважения ехал за ними и совершенно извелся. А когда нас обогнал «запорожец», спортивный характер папы не выдержал, и он придавил педаль газа. Проехав на высокой скорости некоторое время, остановился на обочине, дождался попутчиков и спокойно поехал дальше.

Отдыхом для папы были лыжи, охота, сбор грибов, волейбол и машина. У него имелись замечательная двустволка фирмы «Зауэр» и винчестер с оптическим прицелом. К 14–15 годам я уже хорошо стреляла по мишеням. Иногда отец брал меня на охоту. Осенью он охотился на уток, а зимой на зайцев и лис. Я настолько пристрастилась к стрельбе, что уже в студенческие годы не пропускала ни одного стрелкового соревнования, где всегда занимала призовые места. После смерти отца я еще некоторое время продолжала ходить на охоту в компании знакомых охотников (охотничий билет у меня уже был со дня моего совершеннолетия), но никого за свою жизнь не подстрелила.

А как папа любил собирать грибы… Если вдруг мы узнавали, что где-то, километров за сто или двести полно белых грибов, но дорога туда почти не проезжая, мы вставали в 4 утра и мчались за этими грибами. В машине всегда была лебедка, домкрат и цепи на колеса. Грязи мы не боялись. Папа был водитель-виртуоз! А грибы он не ел.

Николай Алексеевич и Ростислав Евгеньевич с азартом работали, с азартом отдыхали. Наши семьи дружили, и мы часто совместно выезжали на природу. Присоединялись и другие коллеги. Помню, как однажды устроили соревнование, кто выше всех на сосну залезет. Победила одна женщина, только вот самостоятельно спуститься с покоренной вершины она не смогла. Тогда все голову ломали, как ее снимать. Естественно, самое активное участие в спасательной операции принимали Алексеев и Зайцев. Спасли!

Папа хорошо пел, обладал абсолютным слухом. С легкостью мог подобрать на пианино любую мелодию. С удовольствием посещал оперный театр. Знаю, что только «Травиату» они с мамой слушали около 10 раз в разном исполнении. Мама, покупая билеты в театр, за несколько дней начинала напоминать папе об этом. Он заверял, что обязательно будет вовремя. Но обязательно в этот день на работе что-нибудь случалось. Папа приходил, конечно, в театр, но в лучшем случае, к последнему акту, а обычно к концу спектакля. И чтобы мама не очень на него обижалась, приносил цветы. Где он их доставал в те времена, осталось загадкой.

Отец был очень увлеченным человеком, он мог работать сутками, без выходных и отпуска. Домашние его видели не часто, но те редкие минуты общения, которые выпадали, были самыми ценными для меня. Мы с папой были очень близки: могли разговаривать на любые темы и всеми своими девчоночьими проблемами и радостями я делилась с ним. Он мог и поддержать, и посоветовать, и посмеяться вместе со мной, но никогда не ругал, не осуждал и не читал нотаций.

Это его умение слушать, вникать и помогать ценилось и в его большой семье Зайцевых. Хотя папа являлся пятым ребенком в семье из шести, ни одно важное семейное дело не решалось без его присутствия и одобрения. Если он был в командировке, решение проблемы откладывалось до его возвращения.

О работе отца в те годы я мало задумывалась. Да, много работал, да, часто пропадал в командировках, но я была слишком мала, чтоб вникать в его дела. Конечно, я знала о судах на подводных крыльях, была и каталась на катерах, на «Ракете», на «Спутнике» и даже на «Комете». А на первом «Метеоре» папа нас с мамой брал с собой в Москву. А вот об экранопланах – ни слова. Только слышала, что есть какие-то новые секретные разработки, и то не от папы. С экранопланами познакомилась только после окончания института, когда пришла работать