Санкт-Петербурге состоялось ее первое знакомство с императорским обществом. Москва была оживленным торговым городом, но средоточием светской жизни являлся Санкт-Петербург, ведь именно там блистал ослепительный царский двор. Тамара впервые побывала на взрослых балах, слушала оперу и смотрела балет в Мариинском театре. Она была полностью в своей стихии: ее детские фантазии сбылись, она очутилась среди хрустальных канделябров, дам в бальных платьях и придворных в красно-золотых ливреях.

В пятнадцать лет ей не терпелось влюбиться. Однажды их с тетей пригласили на бал-маскарад; Тамара решила всех поразить, нарядилась крестьянкой и вошла в сопровождении двух живых гусей. Но позорно просчиталась: гуси испугались толпы и блеска полированных полов бального зала, начали хлопать крыльями и громко встревоженно гоготать. На несколько мгновений Тамаре показалось, что весь зал над ней смеется.

Но, несмотря на унижение, она заметила в зале необыкновенно привлекательного мужчину. Высокий, узкобедрый, с точеным славянским лицом и темными приглаженными волосами, он казался почти неприлично красивым. Она заметила, что возле него вьются дамы; в ней пробудилась страсть и чувство соперничества, и она решила, что он будет ей принадлежать. «Я сразу влюбилась, так как он был очень хорош собой и стоял один в окружении десяти женщин».

В столичных великосветских кругах все друг друга знали, и Тамара не составило труда выяснить всю подноготную будущего мужа. Тадеушу Юлиану Лемпицкому было двадцать два года, он работал адвокатом и принадлежал к состоятельной польской семье. Он также слыл бабником, и хотя этот недостаток и его красота могли бы отпугнуть любую другую пятнадцатилетнюю школьницу, Тамара в мыслях уже считала себя его женой и приготовилась ждать.

Во время следующего визита в Санкт-Петербург она подстроила встречу с Тадеушем в Мариинском театре и пригласила его на чай к своей тете Стефе, напомнив, что она та самая девушка, что «дружит с двумя гусями». То чаепитие было обычной формальностью, но в следующем году тетя с дядей пригласили Тамару жить у них постоянно, и она взялась за Тадеуша всерьез.

У Стефы не было дочерей, и она очень полюбила Тамару. Ей нравилось наряжать и баловать семнадцатилетнюю девочку: в ожидании нового сезона она взяла Тамару в Париж и купила ей новый гардероб. Тетя Стефа отличалась щедростью и толерантностью и разрешала Тамаре гулять по городу самостоятельно. Шагая по брусчатым улицам Монмартра, Тамара слышала обрывки мелодий, которые звались регтаймом. Она садилась в кафе на площади Сен-Жермен, неуклюже раскуривала сигарету и чувствовала, что наконец становится женщиной. Настала пора заявить о своих притязаниях на Тадеуша.

Вернувшись в Санкт-Петербург, она стала сопровождать Стефу на светские мероприятия и присматривалась к внешности и манерам других женщин. Ее заинтриговала балерина Матильда Кшесинская, жившая в одном из самых роскошных частных особняков Санкт-Петербурга. У нее была потрясающая коллекция ювелирных украшений, которую она всем показывала, а Стефа намекнула, что та появилась у нее благодаря многочисленным «благодетелям», среди которых были два великих князя и молодой Николай Романов (еще до того, как тот женился и взошел на трон).

Кшесинская произвела на Тамару впечатление, подобно тому, как когда-то поразила Диану маркиза Луиза Казати: она увидела в ней воплощение собственных смутных фантазий о великой и блистательной жизни, выходящей за пределы традиционных ролей жены и матери. Но она не понимала, как этого достичь, – только знала, что должна так жить, и для этого ей нужен Тадеуш.

Влиться в общество, где вращался ее будущий муж, оказалось намного проще, чем она думала. У польских аристократов в петербургском высшем свете был свой маленький элитный кружок, и Штифтеры знали кое-кого из знакомых Тадеуша. Тамара подстраивала их «случайные» встречи, и они стали видеться несколько раз в неделю, вместе пить кофе в компании друзей в одном из фешенебельных кафе на Невском проспекте или выпивать в «Подвале бродячей собаки», где собирались писатели. Тадеуш любил бывать в «Бродячей собаке» и слушать пламенные революционные речи и споры о социализме и искусстве. По вечерам они ходили на концерты, приемы и балы; Тамара всегда старалась держаться ближе к Тадеушу, чтобы оказаться рядом, когда тот решит пригласить ее на танец.

Она так увлеклась охотой за Тадеушем, что новость о начале войны в 1914 году почти прошла мимо нее. Ее брат Станци, оставшийся в Москве, готовился пойти на фронт, но ее заботила судьба лишь одного мужчины – Тадеуша, а того освободили от военной службы из-за небольшого дефекта стопы (по крайней мере, так он говорил). Итак, ее любимому не грозила опасность; мало того, он наконец начал обращать на нее внимание – приходил к ней домой, на балах приглашал танцевать только ее и даже намекал на замужество. Дело в том, что у Тадеуша возникли проблемы с деньгами: его отец запил и начал проматывать капитал Лемпицких на женщин и выпивку. Хотя формально Тадеуш имел диплом адвоката, работать он не собирался и искал другие варианты; Тамара казалась одним из лучших. Он решил, что карманы ее дяди-банкира глубоки, да и у нее самой определенно имелся потенциал. Восторженная школьница на его глазах превращалась в привлекательную женщину; она была умна и энергична, со вкусом одевалась, а ее жизнелюбие намекало, что она, вероятно, окажется хороша в постели.

Заметив, что Тадеуш ею заинтересовался, Тамара преисполнилась надежды, но ее дядя с тетей отнеслись к его кандидатуре менее благосклонно. Они знали, что его отец был алкоголиком, и тревожились, что это может оказаться наследственным. Еще сильнее их беспокоила неспособность Тадеуша найти нормальную работу. Его, кажется, интересовала лишь политика: он вращался в кружке богатых молодых людей, объявивших себя защитниками императорского строя и готовившихся дать отпор революционной угрозе.

Коррумпированное правление Романовых и устаревший царский строй давно перестали пользоваться популярностью в народе, и в последние десять лет Санкт-Петербург то и дело сотрясали политические беспорядки. После Кровавого воскресенья 1905 года, закончившегося массовым кровопролитием – военные начали без разбора стрелять по мирной демонстрации, – город не раз становился свидетелем более свирепых вооруженных бунтов. Война не объединила народ, скорее, наоборот: Российская империя терпела серьезные поражения на фронте, потеряла Польшу и часть Литвы, отошедшие Германии. Царский режим значительно ослабел. Тысяча девятьсот пятнадцатый стал годом стычек и протестов, и Тадеуш намекал – хвастаясь и, вероятно, привирая, – что царская тайная полиция завербовала его как контрреволюционного шпиона. Тамару это только заинтриговало, но не прибавило Тадеушу привлекательности в глазах Штифтеров. Те начали потихоньку намекать племяннице, чтобы та реже виделась с Тадеушем, а между собой обсуждали, не слишком ли опасно стало в Петрограде [44] и не пора ли отослать Тамару