больше? Они в лес ватагами шляются, костры жгут, а печеная картошка для них — лучшее лакомство. Да, видно, зря на пацанов грешили. Сегодня утром хватились — больше двухсот кустов как корова языком слизнула. Одна ботва по межам. Вот и пришли в милицию.

— Собачку бы вашу. Она бы враз их за пятки...

Демьян Демьянович рассердился. Неужели не понимают — с утра дождит. Собака по запаху ищет, а тут какие запахи? Грязь одна.

Понимал это и начальник отдела уголовного розыска. Но делать-то что-то надо. Факт зарегистрирован, преступление налицо.

— Попробуй, — сказал он Демьяну Демьяновичу. — Может, направление покажет. Там уж оперативники довершат дело.

— Слушаюсь! — ответил Демьян Демьянович и ушел, недовольный. В голове вертелась фраза: «В такую погоду хороший хозяин собаку со двора не выгонит!». А попробуй, скажи это вслух!

— Гулять, Барсик, — мрачно повторил Филев, жалея собаку и проклиная тех, кто позарился на чужую картошку.

Но Барс не разделял настроения хозяина. Он рванулся за дверь питомника, натянул поводок, радостно взвизгнул. Работать Барс любил. Ему говорят: «Нюхай» — и он нюхает, запоминает своим сверхчутким обонянием особенность уловленного запаха, запоминает, чтобы отличать его от сотен других. Потом говорят: «След!» И он идет, отыскивая запомнившийся запах, отыскивает его на пыльной дороге, в утоптанной траве. И когда запах приводит к цели, у Барса начинают вздергиваться губы, обнажая клыки.

В помещении райотдела, куда служебная машина доставила Демьяна Демьяновича с Барсом, все еще сидела женщина в поношенном пиджаке. Она снова извиняющимся голосом стала объяснять:

— Садили люди, обихаживали, а тут... Сладу нет. Помогите, Демьян Демьяныч.

— Да я-то что... Попробуем. Только дождь, вон...

На картофельном поле словно Мамай воевал. Торопились воры, раскидывали ботву, давили молодые желтоватые клубни.

Ноги увязали в размокшей почве, к подметкам прилипали ошметки увесистой грязи. Какие тут следы, где их найдешь! Но Демьян Демьянович, низко склонившись, вглядывается в каждую вмятину. Наконец, осторожно приподнял охапку ботвы. Дождь не пробил это случайное укрытие — под ним виднелся пятачок сухой земли и отчетливый след ботинка.

— Нюхай, Барс, нюхай!

Ноздри Барса жадно играют, втягивая прель слежавшейся зелени, улавливают острый запах кожи, человеческого пота, гуталина и еще чего-то, что создает единый запоминающийся букет, разобраться в котором недоступно человеку.

— След, Барс!

Пес побежал вдоль межи, почти зарываясь темным кончиком носа во влажную пахоту. Запах, взятый из-под той, оставшейся сзади кучи ботвы, начинает затухать, смешиваться с другими запахами. Но более стойкий, гуталинный, знакомый ему по сапогам Демьяна Демьяновича и все же чем-то отличающийся от привычного, не пропадает.

Барс бежит, оставляя за собой сопровождающих, уходит на всю длину поводка. Вот он выходит на дорогу, перерезающую поле, бежит по ней к крайним избам поселка. Перемахнул канаву, резко свернул и сунулся в подворотню углового дома.

Калитка оказалась незапертой. Во дворе Барс покрутился, обежал стоящую в стороне телегу без передка и бросился к двери дома. Увидев собаку, хозяйка так и села.

— Ну, что, тетка? Покажешь, куда ворованную картошку спрятала, или Барса искать заставить?

Выставив вперед руки, тетка испуганно затараторила:

— Покажу, покажу, милый. И в подпол сама слажу. Только кобеля убери, ради бога.

Больше до самой страды ни одной картофелины с поля не пропало. Слух о том, как Барс поймал вороватую тетку Пелагею, быстро облетел округу и отбил охоту к чужой картошке.

Когда возвращались в питомник, выглянуло солнце. Демьян Демьянович ерошил рукой рыжую подсыхающую шерсть собаки, ласково бубнил:

— Вон ты у меня какой прославленный. Все тебя знают, все тебя на помощь просят... Кринку с прясла соседка у соседки стянула — и то к тебе бегут: «Помоги, Барсик».

А слава пришла к Барсу не сразу. Она пришла в то самое лето, когда пропал мальчишка из Кушвы.

Шел мальчонка по лесу, беспечно посвистывая, искал грибы, рубил палкой, как саблей, высокие головки тимофеевки. Спохватился, когда в лесу сгустились сумерки. Только тогда Николка понял, что не знает, куда забрел. Заблудился.

А на тайгу спустилась ночь. Мрачная, жуткая.

— А-а-уу!

Кричал до хрипоты, до слез. В ответ — еще более пугающая тишина. Бежал, натыкался на бурелом, падал, снова вставал и кидался в другую сторону. Но всюду одно и то же — деревья, деревья.

Один, затерявшийся в тайге... Хотя нет, не один. Его горькую судьбу разделило бессловесное существо — теленок. Мокрогубый и вислоухий, он послушно брел за мальчонкой, таращил на него большие, глупые глаза.

Долго шли в гору, скользили по обомшелому гранитному плитняку. В густом мелколесье осинника остановились.

— У-у, ненажора, куда завел! — замахнулся на теленка мальчик, но тут же, испугавшись, обхватил его за шею, прижался к теплой морде. Так и уснули вместе, в обнимку.

Маленький пастушок домой не вернулся. К утру почти все взрослое население Кушвы было на ногах. На прочесывание леса вышли дружинники, рабочие, охотники. Ни на час не прекращали поисков работники милиции. К концу вторых суток люди стали терять всякую надежду. Найти ребенка в такой глухомани все равно, что иголку в стогу.

Тогда-то и вспомнили о Барсе. Вернее, не о Барсе, а вообще о служебно-розыскных собаках. Но в Кушве их нет. Послали телефонограмму в управление милиции Нижнего Тагила.

Барс тогда отдыхал после ночного патрулирования. Отдыхал и Демьян Демьянович. А выбор пал на них.

В Кушву приехали часов в десять утра. Показали им место, где мальчишка теленка пас. Ходил Демьян Демьянович по выгону, осматривал истоптанную скотом и людьми траву, а на сердце тревога. Все затоптано, не найдет следа Барс. Хотелось отругать всех за то, что вспомнили о собаке только на третий день. И отругал бы, да глянул в лицо убитой горем матери — и язык не повернулся.

В стороне охотники стоят. Человек пятнадцать. Две ночи люди не спали, осунулись, но снова готовы идти хоть сто верст. Ждут, смотрят на Филева с надеждой.

Нашел все же следы — вмятины от телячьего копытца, Может, от них попробовать? Попробовал. Какой хороший пес — взял след!

Пошли. Бежит Барс, кончиком хвоста повиливает. Держит, значит, запах.

Вначале по опушке леса колесили, а потом все глубже и глубже в тайгу. К полудню на бутылку из-под молока наткнулись. Мать плачет от радости — будто не бутылку, в которую парного молока сыну наливала, а самого Николку нашла. Плачет, торопит. Кричать взялась, а вместо крику — хрип один. Совсем без голосу осталась.

Но идти нельзя — люди выдохлись. Да