и некоторых других учёных. Относительно многих аспектов «Каталога свидетелей истины» накоплена масса знаний. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем что-то принципиально новое о происхождении использованных в подготовке «Каталога» манускриптов, деталях работы над материалом, тематических предпочтениях его автора и т. д. Тем интереснее отметить, что картина исторического и историографического значения «Каталога» еще очень далека от ясности.

Разногласия историков вокруг этого сочинения заставляют задуматься о базовых принципах оценки роли того или иного произведения в историографии. Поскольку облик и историческое значение этого текста вызвали такие споры специалистов, следует попробовать какой-то новый подход. На нынешнем этапе представляется плодотворным подойти к оценке историографической ценности «Каталога свидетелей истины», не связанной с перспективой «Магдебургских центурий», как это делалось до сих пор. В самом деле, если сначала определить поворотным моментом западноевропейской церковной историографии XVI в. «Магдебургские центурии» (как это было сделано практически сразу и с объективной точки зрения не вызывает сомнения и сегодня), то «Каталог» вынужденно будет рассматриваться как сочинение подготовительное (поскольку оно было написано будущим лидером авторского коллектива «Центурий» несколько ранее). В этом ракурсе неизбежно исследователь рассматривает более раннее произведение как предтечу или, напротив, как антитезу последующему труду, как это сделала Ирена Баккус. Рассмотрим же это сочинение более подробно и затем попробуем взглянуть на него ретроспективно из более поздней эпохи.

С формально-логической точки зрения «Каталог свидетелей истины» был целиком посвящён доказательству истинности знаменитого ветхозаветного пророчества (3 Цар. 19:18) «Впрочем, я оставил между Израильтянами семь тысяч мужей; всех их колени не преклонялись пред Ваалом, и всех сих уста не лобызали его». В качестве опоры в прошлом Флаций ищет предшественников Реформации и находит их в праведниках разных эпох. «Каталог» представляет собой непрерывную линию этих предшественников, свидетельствующую о неотвратимости самой Реформации. Если Реформация стоит на тех же позициях, что и эти праведники, то она является продолжением этой линии, реализующейся как промысл Божий (через слова Бога, сказанные Илии), а противники её логически неопровержимо оказываются в лагере Ваала. Число 7000 имеет символическое значение, для Флация абсолютно прозрачное: праведников должно быть много, ибо количество — важнейшее доказательство правоты.

Автору «Каталога» было важно продемонстрировать, что самое расхожее обвинение реформаторов с католической стороны — в «новаторстве» — лишено оснований. Слово novatores станет основным эпитетом в адрес историков-лютеран со стороны оппонентов из католического лагеря. Флаций первым придал концепции непрерывности истинного христианства простоту и монументальность, хотя, строго говоря, у него были предшественники. Тезис о невидимой Истинной церкви был актуален ещё для Лютера, однако Лютер рассматривал его исключительно в контексте библейских пророчеств, а Флаций занялся масштабной реконструкцией в историческом смысле. Это позволило ему выйти за пределы богословия и обогатить историографию впечатляющей картиной в масштабах полуторатысячелетней истории христианской Европы, картиной, отдельные персонажи которой представляются не мучениками, погибшими за Идею, а восторжествовавшими над Злом праведниками. «Каталог свидетелей истины» — книга, воздающая славу, а не оплакивающая гибель.

Указание на титульном листе «Каталога», согласно которому перу Флация принадлежит предисловие (а основной текст книги идёт без авторства), имплицитно содержит претензию на «абсолютность» содержащихся в основном тексте положений, на их справочную ценность, свободную от субъективных утверждений. Текст «Каталога» своим внешним видом это подтверждает: приводимые факты изложены по большей части сухо, перечислением, а даже начальная работа историка — хронологические выкладки, анализ, простое сравнение одних текстов с другими — отсутствует. Значит ли это, что в этом произведении отсутствует также и историческая концепция? Конечно, нет.

Основную массу глав «Каталога» — 268 — составляют сведения об отдельных исторических личностях, по той или иной причине введённых в число «свидетелей истины». Кроме того, 14 глав посвящены группам людей; два десятка глав описывают различные церковные мероприятия (например, Соборы) и другие события церковной истории (например, схизмы). Небольшое число глав, расположенных в основном в начале книги, посвящено отдельным «Церквам» (главным образом — не принявшим главенство Рима). Некоторые главы посвящены вообще не людям, а собственно фактам (например, забавному пророчеству — на с. 114, или привилегии — с. 211, «гражданскому праву» — с. 66), которые даже формально нельзя считать «свидетелями истины» в том понимании, которое было характерно для понятия testis в те времена. Весь текст «Каталога» насчитывает 359 глав.

Флаций особо оговаривает, что в Каталог включаются только предтечи Лютера. «Стремясь доказать, что всегда существовали семь тысяч праведников, не преклонивших колени перед римским Ваалом, я подготовил не слишком пространный каталог тех, кто ещё до блаженной памяти доктора Мартина осуждал либо папство в целом, либо отдельные его заблуждения»[317].

Далее эта мысль получает развитие: подлинная история христианства должна будет рассказать и о человеколюбии Господнем, и о Провидении, и о грешниках и еретиках, и об учителях веры, и опять-таки о семи тысячах праведников. Наконец, Флаций сообщает нам важную информацию о месте проекта «Каталога» в общей перспективе его трудов, которая больше нигде в таком чистом виде сформулирована не была: «Эта история должна, по идее, быть поистине в постоянном доступе, или, как говорит Фукидид, сокровищницей, готовая ко всем возможным надобностям применения: при обучении ли людей, в случае возникновения у них вопросов, для укрепления ли их в самых больших трудностях и опасностях. В свою очередь, при приготовлении такого труда, скорее всего, потребуется и весьма большое количество книг и (других) произведений, в том числе и неопубликованных, могущих тем или иным способом его расширить или проиллюстрировать. Затем, потребуются и несколько специалистов, которые с максимальными усилиями приложат к этой задаче свои труды, чтобы из такого множества текстов и из такого количества дерьма вымысла и ерунды (ex tanto plane stercore mendaciorum aut nugarum) <…> они прилежно выбрали бы злато и самоцветы чистой и незапятнанной истины, собрали бы его в этот преславный труд и упорядоченно расположили. Для обеих этих нужд, а именно для приобретения книг и подбора подходящих людей, будут потребны немалые суммы. Я вряд ли смогу выделить или взять её взаймы; я буду призывать тех, кому это по средствам, как я делал и ранее. Я сам займусь этим делом (да будет Иисус Христос мне в помощь); и если те, кто может и должен, поддержат сие начинание, с Божией помощью получится что-то вполне достойное»[318].

Заметную часть объектов (44), помещённых Флацием в «Каталог», составляют разного рода тексты. Главную роль среди них играют, конечно, те, которые были написаны для изобличения церковных нравов или политики Рима. Череда текстов (их около пяти десятков) открывается Св. Писанием, с которого, собственно, и начинается «Каталог свидетелей истины». Писание приводится в «Каталоге» как ориентир, точка