esse novam. Fulsit enim semper et fulgebit in aliquibus vera Ecclesiae doctrina. Wittenbergae, 1548.

Idem. Pia quaedam vetustissima poemata partim Antichristi ejusque spirituales filiolos insectantia, partim etiam Christi ejusque beneficium celebrantia. Magdeburg, 1552.

Idem. Varia doctorum piorumque virorum de corruptae ecclesiae statu poemata, ante nostram aetatem conscripta [1556].

Genette G. Paratexte. Das Buch vom Beiwerk des Buches. Frankfurt am Main, 1989.

Idem. Seuils. Paris, 1987.

Gottfrid Arnolds Unparteyische Kirchen- und Ketzer-historie: von Anfang des Neuen Testaments biß auff das Jahr Christi 1688. Franckfurt am Mayn, 1699–1700

Hartmann M. Humanismus und Kirchenkritik. Matthias Flacius Illyricus als Erforscher des Mittelalters. Stuttgart, 2001.

Meinhold P. Geschichte der kirchlichen Historiographie. 2 bd. München, 1967.

Mosheim J. L. Institutionum historiae ecclesiasticae antiquae et recentioris libri quatuor. Helmstedtii, 1755.

Idem. Versuch einer unpartheyischen und gründlichen Ketzergeschichte. 2 Aufl. Helmstedt, 1748.

Pohlig M. Zwischen Gelehrsamkeit und konfessioneller Identitätsstiftung. Lutherische Kirchen- und Universalgeschichtsschreibung 1546–1617. Tübingen, 2007.

Polman P. L’Élément Historique dans la Controverse religieuse du XVIe siècle. Gembloux, 1932.

The Reception of the Church Fathers in the West from the Carolingians to the Maurists / Ed. I. Backus.V 1–2. Boston; Leiden, 2001.

Т. П. Гусарова

Реформация в Венгерском королевстве перед лицом закона в первой четверти XVI в

Реформационные идеи стали проникать в Венгрию вскоре после выступления Лютера. Уже в начале 1520-х гг. церковные власти королевства, а вслед за ними и светские обращают внимание на появление вредных учений и пытаются воспрепятствовать их распространению. В 1521 г. эстергомским архиепископом была опубликована папская булла против Лютера, а генерал венгерской провинции францисканского ордена[331] распорядился заказывать ежедневные молитвы и проповеди против «чумного лютеровского учения»[332]. За ними последовали законы Государственных собраний против лютеран.

В Венгерском королевстве законы рождались на Государственных собраниях. Результаты этих, зачастую бурных, переговоров оформлялись специальными, депутатскими комиссиями в виде заключительных статей, которые после одобрения монархом обретали силу закона. В настоящей статье рассматривается именно этот аспект деятельности венгерских Государственных собраний в первой четверти XVI в. Когда и при каких обстоятельствах на высших сословных форумах в повестке дня появлялись вопросы, касающиеся дел церкви и веры? Чьи интересы стояли за их выдвижением и принятием решений? Какую позицию занимала верховная власть в складывавшейся расстановке сил и какими возможностями располагала для утверждения своей воли? Чем в конечном счете обусловливались принятые на этих собраниях решения? Насколько они соблюдались? В качестве хронологических рамок выбран 1520-е гг., начальный период распространения лютеранства в Венгерском королевстве, до битвы при Мохаче в августе 1526 г., которая кардинально изменила историческую судьбу королевства и вместе с ней и религиозную жизнь. Постановка этих вопросов невозможна без того, чтобы не бросить взгляд на предысторию Реформации в Венгрии, без рассмотрения условий, в которых зарождалось и обрастало местной спецификой это движение.

Венгерские исследователи, занимавшиеся и занимающиеся историей Реформации, помимо общих причин этого европейского явления, отмечают и те, которые отличали его в Венгрии. Историки старой католической школы настаивали на том, что именно мохачская катастрофа и последовавшие за ней события привели к Реформации в Венгрии. «Если бы после 1526 г. не разрушился общий порядок в стране, не произошло бы существенных изменений в католической вере», — писал в начале XX в. известный историк церкви Янош Карачони[333]. Современные исследователи видят в этих событиях сильнейший катализатор, но не причину Реформации[334]. На самом деле, объяснение причин появления и распространения Реформации в Венгрии одной только мохачской катастрофой выглядит упрощенно, хотя нельзя отрицать, что события лета-осени 1526 г. произвели эффект разорвавшейся бомбы во всех слоях венгерского общества. В противоположность традиционной точке зрения, сторонники которой искали причины Реформации в первую очередь в кризисе и упадке католической церкви, вследствие чего от нее будто бы отвернулись верующие, Каталин Петер полагает, что появлению реформационных учений в Венгрии предшествовал подъем духовной жизни, церковь процветала, а между нею и верующими существовала тесная и живая связь[335]. В качестве одного из аргументов она приводит приходящийся как раз на вторую половину XV — первую четверть XVI в. расцвет готического искусства, отмечая особенную глубину, выразительность и индивидуальность алтарных образов и настенной церковной живописи того времени[336]. По мнению исследователя, Реформация началась с католического обновления, и в этом смысле т. н. «Контрреформация» (а венгерский исследователь предпочитает использовать вместо этого термина понятие «католическое обновление») предшествовала Реформации[337].

Оплотом лютеранства и базой для его дальнейшего распространения на первом этапе стали города Венгерского королевства, большинство населения в которых составляли этнические немцы. За неимением университетов в Венгерском королевстве городская молодежь из Венгрии ездила получать образование в немецкие университеты, где она знакомилась с новыми идеями и привозила их домой. В Италии (Болонья, Падуя, Павия, Рим), Германии (Гейдельберг, Эрфурт, Вюрцбург), Австрии (Вена), Польши (Краков), Чехии (Прага) и др. университетах учились и дети венгерской знати, а также юноши, для которых на родине была уготована успешная духовная карьера[338]. Этому контингенту Венгрия обязана знакомством как с европейской культурой Возрождения, так и с новыми религиозными воззрениями, а, как известно, между ними существовала глубокая внутренняя связь, в основе которой лежала индивидуализация сознания человека позднего Средневековья.

Анализируя распространенный в историографии тезис об обмирщении части католического духовенства в Венгрии накануне Реформации, его отходе от принятых католических догм и духовных ценностей и проявлявшемся интересе к реформационным идеям, как одном из признаков критического состояния католической церкви, Иштван Бичкей вносит в эту позицию важную коррективу. Он полагает, что во многих случаях, особенно касающихся молодых клириков, речь шла о перечисленных «прегрешениях» не как результате, а скорее, как исходной позиции в их отношениях с господствующей церковью[339]. Заряженные энергией нового, во многом светского университетского образования, окунувшиеся в бурную жизнь итальянских и других университетских городов Европы, с богатым багажом знаний они возвращались на родину, где неоднократные попытки правителей создать систему отечественного высшего образования по разным причинам проваливались[340]. Школьное образование по-прежнему оставалось в руках церкви, осуществлялось в монастырских школах; дворянство, да и знать в массе пребывали в невежестве, предпочитая владение мечом умению грамотно писать. Единственная возможность реализовать свой интеллектуальный потенциал и сделать «интеллигентскую» карьеру такой образованной светской молодежи в Венгрии представлялась в основном в лоне церкви: в епископских, архиепископских канцеляриях, заверительных местах[341], а также при королевском дворе в должности секретарей, нотариев и т. п.[342] Даже не будучи рукоположенным в священники и получая за свою работу в качестве содержания церковные пребенды, они оставались далеки от настоящего служения церкви, вели светский образ жизни.