я в гостинице живу – сейчас приду, бутылку ‘вискаря’ махну один за это дело. Ну что, ты этого хочешь?” Что ж, пришлось зайти… После этого я ещё два-три раза “там” с ним встречался. Причём мы всегда вспоминали о Центре… Если, допустим, “там” пили кофе, то обязательно говорили, что потом, в Центре, выпьем совершенно по-другому».

Мы попросили генерала дать «Дубравину» характеристику – не формальную, типа «делу Коммунистической партии и Советского правительства предан», «характер нордический», или как там? – а такую, в человеческом плане.

Владислав Николаевич помедлил с ответом и сказал так:

«Потом мы встречались в Центре, но близкими друзьями мы не были – мы разные по характеру. У меня были очень тёплые отношения с Вартанянами; с Юрием Анатольевичем Шевченко отношения были больше деловые, я был его руководителем…

А Лёша, мне кажется, он вообще никого не подпускал к себе очень близко.

Он выделялся среди окружающих. Другие нередко как бы подстраивались под собеседника – это не только в отношении ко мне, как к начальнику. Я видел Лёшу в компании – он не подстраивался, он как глыба был. Я не говорю, что он мог грубо отвечать, но у него такой стержень чувствовался – и всё… Он отличался не жёсткостью, а какой-то профессиональной… не то что отрешённостью, скорее, какой-то внутренней одержимостью. Чёткий, деловой, конкретный – более конкретный человек, чем остальные. У него всё было по полочкам разложено: что передать, информация такая-то, то-то сделать надо… Всё предельно чётко!

И ещё, он смелый был – смелый, до безобразия! Дроздов как-то рассказывал, что когда с ним какую-то операцию прорабатывал, то сказал, что, типа, сложно. Алексей отвечает: “Ну, раз надо!” А там не просто было сложно – там было смертельно опасно.

Он рвался в бой! Он, в отличие, может быть, от других, был фанатик, в хорошем смысле слова, фанатик этого дела. К тому же, фанатик-одиночка – опора на самого себя. Опора на свой опыт, на свои знания. И это – тот самый адреналин, который для него был необходимостью – до последнего…

В разведке нужны нормальные фанаты. Человек, который “в поле” – он наедине с собой и со своей совестью. Начиная от финансов и заканчивая вопросами моральными, материальными, оперативными и так далее. Допустим, ему поручили выйти на встречу с каким-то острым источником. Он может сказать: “Я вышел – его не было” или “Я увидел наружку – и не пошёл”. Вот в чём дело!

Нелегалы – это люди, которые сами с собой. Конечно, их для этого обучают, готовят, проверяют, но всё равно, человек остаётся человеком… А вот такой, как Лёша, в нём никогда никаких сомнений не было – он пойдёт, он будет выполнять приказ, он выстоит, зубами будет грызть, но дело сделает…»

Глава 9

Дорога в тысячу ли[155]

Восток, как известно, дело тонкое, да к тому же ещё и тёмное, потому как разобраться в происходящем там оказалось совсем не просто. А ведь для советской разведки это было необходимо!

Кто скажет, что в мире сейчас существуют две Китайские Республики? Одна из них так и называется – Китайская Республика, к названию другой добавлено слово «Народная», сокращённо она именуется КНР и соревнуется за мировое лидерство с Соединёнными Штатами. Впрочем, и у другой Китайской Республики есть ещё одно слово: «Тайвань», и она, имея весьма развитую экономику, пользуется влиянием в мире. Но как-то она у нас не на слуху.

Не будем углубляться в пятитысячелетнюю китайскую историю, чтобы в ней не утонуть, и ограничимся лишь минимумом необходимой информации – буквально одним минувшим столетием. Так вот, в 1912 году в Китае была организована партия Гоминьдан, руководство которой, после ряда политических передряг в стране, подружилось в 1923 году с Советской Россией, но через несколько лет, когда партию возглавил генерал – позже маршал, а затем и генералиссимус Чан Кайши[156], переориентировалось на Германию. К тому же гоминьдановцы начали воевать с собственными коммунистами (КПК – Коммунистическая партия Китая), которых уничтожали безжалостно (понятно, что коммунисты при этом отвечали им взаимностью). В 1927 году Гоминьдан пришёл к власти в Китае, но при этом часть территории, так называемый «Особый район», на северо-западе страны контролировала Компартия, ну и, соответственно, китайцы разных политических убеждений продолжали радостно уничтожать друг друга.

Чан Кайши хотел и дальше продолжать эту политику, но умные генералы (давно замечено, что у сильных правителей военачальники умные, потому как такие правители конкуренции собственных полководцев не боятся), видя неизбежность японской агрессии, потребовали резко изменить курс. В результате Гоминьдан не только подружился с КПК, но, когда японцы действительно напали, Китай обратился за военной помощью и к Советскому Союзу… В отличие от времён Хрущёва и Брежнева, когда СССР старался сразу же помогать всякому государству, заявившему о своей социалистической ориентации, тогдашнее советское руководство в первую очередь смотрело на отношение иностранного государства к нашей стране и исходило именно из этого. Так что вскоре уже советские лётчики-добровольцы сбивали японские самолёты в небе над Китаем.

Перелистнём страницы Второй мировой войны и, в конце концов, дойдём до конечной цели, объяснив заскучавшему уже читателю, к чему ведём мы весь этот разговор. Китайцы говорят: «Дорога в тысячу ли начинается с первого шага», а мы добавим, что она непременно заканчивается последним шагом. И вот этот шаг.

В 1945 году, когда завершилась Мировая война, китайские коммунисты и гоминьдановцы вновь принялись уничтожать друг друга, причём счёт убитым – ведь мирных граждан при этом никто не жалел – шёл на миллионы. Но теперь расклад сил в стране изменился, так как Гоминьдан за время войны понёс немалые потери и утратил многие свои позиции, а потому в 1949 году в Пекине была провозглашена коммунистическая Китайская Народная Республика, которой руководил товарищ Мао Цзэдун[157], а генералиссимус Чан Кайши со товарищи вынужден был удалиться на остров – подобно Наполеону или Робинзону Крузо. Остров этот назывался Тайвань. При этом тайваньское правительство считало своё «изгнание» временным и даже в тамошней конституции было написано, что именно оно, тайваньское руководство, должно управлять материковым Китаем.

И хотя в 1971 году место Китайской Республики в ООН занял коммунистический Китай, Тайвань отнюдь не превратился в эдакую «территорию вчерашнего дня», где народ влачит жалкое существование, а вожди живут ностальгическими воспоминаниями о былом величии и несбыточными надеждами на светлое будущее. Нет, напротив, в островном государстве стали бурно развиваться экономика, наука, образование – в отличие, кстати, от КНР, вскоре погрузившейся в идиотизм своей «культурной революции». При этом и Чан Кайши, и его «наследники» исповедовали воистину яростный антикоммунизм и агрессивно противостояли как Китайской Народной Республике, так и Советскому Союзу.

Понятно, что разведке нужно было быть в курсе того, что происходит в Китайской Республике, а потому «Дубравин» и получил задание побывать на Тайване.

Алексей Михайлович был человеком изобретательным. Вот и «первый шаг» на этой новой для себя «дороге в тысячу ли» он сделал уже в Риме, зайдя в свой филателистический клуб. Поговорил с коллегами по увлечению и без всяких усилий получил адрес самого уважаемого филателиста на Тайване. Прямо из клуба, на клубной бумаге с соответствующим конвертом, он написал в Тайбэй, столицу Тайваня: «Уважаемый господин имярек, я такой-то, скоро буду в Ваших благословенных краях, надеюсь на встречу…» Разумеется, в письме была и «приманочка»: «Дубравин» выяснил, что именно интересует заморского коллекционера, и написал, что располагает данным экземпляром (для этого пришлось, конечно, очень постараться), в результате чего будущая встреча не могла не вызвать интереса адресата и становилась фактически обязательной.

Впрочем, «Дубравину» пришлось много чего ещё разузнать, уточнить и подготовить – причём в достаточно сжатый отрезок времени, тем более что ему следовало посетить не один только Тайвань, но и ряд других государств, первым из которых была Индия. Но перед тем как отправляться по маршруту, он в сентябре 1979 года прибыл в Москву и, совершенно для себя неожиданно, застрял там до середины января следующего года. Хотелось, конечно, поскорее взяться за дело, но зато удалось как следует пообщаться со своими ребятами. Повезло! А ведь он ещё не мог и догадываться, что впереди у них предстоит долгая-долгая разлука…

Алексей Михайлович рассказывал: «Я находился в Москве, потому что Юрий Иванович Дроздов, новый начальник Управления “С”, был в Афганистане и потребовал, чтобы меня задержали до его приезда. Он приехал – и 15 января я выехал с его новым заданием: он потребовал, чтобы я прервал свою командировку в Индию и побывал в Пакистане. Зачем – сначала