всё, после этого начались мучения. Кровавое воинство ушло, но остался один. И этот один стоил миллионов. Нося на своём лице ухмыляющуюся маску, он принялся угнетать нас. Он скажет слово – и мы начинали сражаться. Неважно, устал ты, не хочешь или при смерти. Если ратард сказал, ты делаешь то, что он требовал. Это была какая-то магия, что заставляла нас сражаться. Мы бились друг с другом, пребывая в каком-то подобии помутнения рассудка. Голова лишилась всяких мыслей, было сложно думать и принимать решения. Всё было как во сне. Однако моя связь с Аиэйей была нерушима. Она связывала наши сердца. И мы могли чувствовать друг друга. Я разделил свою сущность надвое. Первая осталась с разумом. И что там творилось, я понятия не имел. Дни пролетали за днями, я сражался, побеждал, проигрывал, убивал и сам оказывался при смерти. Вторая сущность была с сердцем. И я продолжал наслаждаться моей единственной и неповторимой. Мы вспоминали прошлые дни, когда могли быть друг рядом с другом не только сердцем, но и душой, разумом и плотью. И наша любовь не остывала. Более того, только лишь благодаря ей мы могли выстаивать. Она делала мою плоть чуть крепче, она делала мою волю чуть более стойкой, она не позволяла мне сойти с ума. Я видел, что ей тоже было тяжело, что она тоже испытывала страдания, что ратард также направлял её в бой с какой-нибудь далрой, и она не сопротивлялась. Она, как и я, не участвовала в этом. Её тело что-то делало, но она сама не видела и не хотела видеть этих ужасов. Нужно просто, стиснув зубы, пережить этот период, перетерпеть, а после мы снова вернёмся друг ко другу. Мы даже и не задумывались о том, что этот день может длиться вечность, что завоеватель будет всегда мучить нас. Уж не знаю, эта была лишь слепая надежда или же некое предчувствие. Но мы настроились дотерпеть до конца. Пусть воитель упьётся вдоволь своими сражениями. Но мы останемся и пронесём сквозь эту вражду нашу любовь.

И вот, в один из дней я очнулся от этого морока. Всё прошло, всё исчезло, разум прояснился, а с этим прояснением пришла и боль. Всё тело испытывало агонию и страдания от тех ударов, что я снёс. Но самым главным было то, что я был жив. Жив для того, чтобы воссоединиться с Аиэйей. И, когда мы встретились, наверное, наши объятья не размыкались несколько дней подряд. Лардадороин – день красного забвения – закончился. Наступала эпоха траура и восстановления.

Многих дорогих друзей не стало. Неисчислимое множество сердец было разбито. И мы с Аиэйей помогали перенести эти горести. Мы настаивали на том, чтобы наши дорогие братья и сёстры разделяли с нами свои печали, излили нам свои потери, рассказали, чего они лишились. Тысячи рассказов мы с женой услыхали и познали. Множеству сердец помогли исцелиться. И были рады от того, что оказались полезными. А ведь в этот период в забвение канули мои родители. Но моя возлюбленная супруга помогла мне перенести эту горесть. К счастью, мои прелестные сёстры белокурая Балазиэль и черноволосая Терзаидэль пережили тиранию ратарда. И мы с Аиэйей поселились в доме моих родителей, чтобы никогда не потерять их из виду и всегда понимать, что они в порядке, что им ничего не угрожает.

Много дней потребовалось для того, чтобы в Мордалаль вернулась жизнь. А после появились первые дети, рождённые от арлис. Это были высокие и сильные мужчины, чья кожа была темна, однако не как у эсров. У наших тёмных братьев и сестёр она была тёмно-синей, когда как у наших детей – прямо чёрная. И мы их назвали рэдги. Новый вид эльфов. Правда, все они были исключительно мужского пола. Не было ни одной девочки-рэдга. И всё же это было чудом. Нашего сына мы назвали Гилиэль. Эти удивительные эльфы отличались тем, что собрали и от отцов, и от матерей по частице способности и получили нечто новое. Подобно нашим жёнам, они могли менять облик, но, подобно нам, они могли превращаться в существ, которые подчинены магии природы. Речь идёт только о крупных животных. Стать дулом или орту-аравом они не могли. И это чудесно, когда Гилиэль обучался у саэдла́нов, у хара́кков, у вило́рдий, а после превращался в одно из этих животных. Мы были несказанно рады. Мир, даже ещё больший, чем был до этого, приходил в Мордалаль, даруя нам счастье породить и воспитать новый вид эльфов. А, помимо этого, нас ещё радовали пришельцы из других миров. Особенно мы были рады валирдалам, которые приходили к нам, чтобы познакомиться с нашим народом, нашей историей и культурой. Кроме них к нам приходили и другие, чтобы попытаться заселиться и жить с нами по соседству. Но мы их всех отвергали. И под словом «мы» я имеют в виду не только эльфов и арлис, но и дулов, а также орту-аравов. Весь мир восставал против людей и против орков, потому что эти народы не созданы жить так, чтобы существовать в гармонии с природой. Им нужно вырубать деревья, загрязнять воздух и постоянно воевать между собой, а их просьбы о помощи мы устали отвергать. Так что весь Мордалаль восставал против них. Даже эсры, живя во тьме и неся смерть, не губили окружающую среду. А потому Лианиэль, наш новый так называемый управитель, задумался над тем, что изгнание эсров его отцом было ошибкой. Поползли разговоры о том, что нужно вернуть тёмных братьев и сестёр домой, однако тут и не нужно обладать способность ходить меж мирами, чтобы понять, насколько это не исполнимая задумка. И эта идея не успела даже разгореться, как следует, так и потухла, оставшись только лишь идеей. Но самым неприятным гостем был этот самый ненавистный Анклав. Я так понял, он уже успел испортить жизнь многим мирам и чародеям. К счастью, среди нас они селиться не стали, но, исследуя нашу жизнь, они умудрялись снискать гнев наших лестных братьев. Мы ничего не смыслим в других видах магии, но эти кибер чародеи, как они себя называли, обладали какой-то непонятной сферой. Они её часто использовали с их слов для того, чтобы проводить более глубокие исследования. Однако эта магия выделяла какие-то побочные эффекты, которые очень раздражали дулов, но особенно орту-аравов. Так что ходящие растения буквально кидались на них, чтобы уничтожить. Никогда их такими агрессивными никто не видел. После того, как по воле Анклава чуть было не случилась